Иллюзии Доктора Фаустино

Безжизненные каменистые склоны остались позади. Холмы и горы образовали здесь огромную чашу, выстланную плодородной землей. Ла-Нава представляла собой небольшое плато, шириной не более двух лиг. С одной стороны уступами располагались другие площадки, с противоположной – плато упиралось в высокие горы, откуда низвергались полноводные ручьи, оплодотворявшие этот райский уголок. Виноградники, миндальные рощи, каменные дубы и дикие оливковые деревья покрывали склоны гор. Ла-Наву устилал зеленый ковер, украшенный цветами самой пестрой раскраски. Горные ручьи и реки проложили себе внизу широкие русла; по берегам пышно росли ольха, черные и серебристые тополя, ясень и ракита. Там, где ручьи образуют тихие заводи, разросся тростник, шпажник, сыть, душистая мята и пахучий майоран.

Свежую, нежную зелень лугов, согретых весенним солнцем, украшала узорчатая эмаль из лиловых ирисов, пурпурного шалфея, яркой желтухи и белых маргариток.

По обе стороны тропы, по которой ехали Росита и доктор, было целое море цветов самой разнообразной формы и окраски. Цветы олеандров начали уже раскрывать бутоны, обнажая нежно-розовые лепестки. В воздухе пахло шафраном и тмином.

В поисках тени и прохлады сюда слетелись тысячи самых разных птиц. Казалось, что иволги, малиновки, дубоноски, воробьи, щеглы и прочие птахи разноголосым хором приветствуют пришельцев.

Росита была в восторге от всех этих красот и радовалась возможности показать дону Фаустино владения своего отца: они въезжали в Ла-Наву. Здесь было много разных ферм, но та, что принадлежала дону Хуану Крисостомо Гутьерресу, была самой большой и самой лучшей.

Несколько акров земли было занято под молодые виноградники; свыше пяти десятков сезонных рабочих возделывали их. На самом плато у дона Хуана было много отличных лугов, где паслись взрослые быки, годовалые бычки, коровы, овцы и бараны. В огромном саду, огороженном живым забором из гранатовых и мастиковых деревьев и кустов жимолости, росли фруктовые деревья и овощи. Перед самым входом в сад-огород стоял большой, просторный дом, чистый и симпатичный. Кроме нескольких удобных комнат для жилья, здесь были винный погреб, давильня и другие службы.

Небольшая площадка перед домом была затейливо выложена разноцветной галькой и обсажена смоквой, орехом, акацией и бесчисленными кустами роз разных сортов и расцветок – белых, красных, желтых.

Одна из башен дома служила голубятней. Ручные голуби то и дело слетались на площадку: ели, ворковали, любезничали, не обращая никакого внимания на людей. Под кровлей дома гнездились ласточки. Они тоже привыкли к людям и приветствовали путешественников веселым писком.

Управляющий, его жена и дети вышли встречать гостей, приняли у них поводья и отвели животных к кормушкам.

Когда все спешились, образовалось четыре пары. Так попарно, взявшись за руки, компания пошла осматривать сад. Он был поистине великолепен: пышное и дружное цветение яблонь, вишен, абрикосов, айвы сулило хороший урожай. Кое-где можно было видеть запоздалые фиалки, любимый цветок Роситы. Именно в поисках фиалок Росита с доктором отправились в самую тенистую часть сада: солнце сюда не проникало, почва сохраняла влагу, а это как раз и продлевало фиалкам жизнь.

И тут доктор сказал своей спутнице:

– Все это сказочно великолепно, но если ты не любишь меня, мне это ни к чему.

– Разве я не говорила, что люблю тебя? – спросила Росита.

– Одних слов мало, – возразил доктор. – Посмотри, как дышит любовью все живое. Учись подражать природе. Кажется, сам воздух напоен любовью, и только ты по-прежнему холодна.

– Помолчи немного. Ты такой беспокойный, такой ненасытный. Неужели тебе мало нынешнего счастья и ты желаешь большего? Послушай, Фаустино, я не умею далеко загадывать. Когда мною овладевает какое-то сильное чувство, я не раздумываю долго. Но теперь меня заботит грустная дума. Представь себе, что мы стоим на берегу таинственной реки, о которой говорится в той сказке, а вот этот листик – лодка; если мы рискнем сесть в нее, то она понесет нас по течению. И может так случиться, что небо покарает нас, и мы вместо земного рая ввергнемся в бездну.

– Жестокая, – сказал доктор. – Если бы ты действительно меня любила, то не стала бы думать о будущем. В тебе одной заключено сейчас столько счастья, что его хватило бы на столетия, и никакие будущие беды и страдания не смогут затмить это нынешнее счастье.

Как раз в это время к ним подошли дон Хуан и Эльвирита, а за ними – две другие пары. Все стали оживленно болтать и смеяться.

Закатные часы в этих местах восхитительны. Запах цветов сделался сильнее, воздух наполнился приятной свежестью. Птицы пели прощальную песнь заходящему солнцу. Оно уже спряталось за золотисто-красной полосой облаков над самым горизонтом.