Иллюзии (ЛП)

Меня так сильно презирают? Уродливая, искажённая Нора Гилберт.

Возможно, я никогда не была невидимой. Может быть, я всегда была заметной.

Ненавистной и оскорблённой.

Уродливая, ужасная Нора Гилберт.

Ужасно уродливая.

Рыдая, я царапаю сломанными ногтями свое окровавленное лицо. Впиваюсь ими глубже. Вспарываю плоть.

Я пленница.

Я не могу выбраться.

Тем не менее, я всё ещё жива.

Возможно, это самая сбивающая с толку вещь.

Я дышу. Моё сердце всё ещё бьётся.

Я жива.

Но надолго ли?

Вопросов накапливается всё больше. Кирпичик за кирпичиком, они замуровывают меня.

Вчерашний день был самым худшим. Первый день.

Начало.

Рассматриваю грязь и мусор в поисках выхода. В поисках надежды в пыльных углах.

Надежда непостоянна.

Я знаю, что комната пуста.

Пуста, если не считать бутылку воды и большую коробку картофельных чипсов, которые я нашла. Я озадачена открытием. Чипсы моей любимой марки. Этот небольшой знак милосердия беспокоит меня.

Несмотря на мои страхи, невероятный голод заглушает внутренние дебаты. Я хватаю коробку с чипсами и съедаю половину содержимого, пока не передумываю.

Пока мои разум и тело не доминируют над основным инстинктом поглощать и жевать. Я осознаю, что должна рационально распределять то, что имею. Не знаю, когда снова смогу поесть, и буду ли вообще снабжена дальнейшими запасами.

Я выпиваю воду, откладываю еду в сторону, и пытаюсь игнорировать дискомфорт, который испытываю.

На дальней стене есть окно. Стекло покрыто грязью и сажей. Я пыталась выглянуть наружу, но без своих очков ничего не вижу снаружи.

И ещё есть дверь.

Свет просачивается сквозь трещины и дарит мучительный проблеск свободы за пределами комнаты. Я тяну за ручку, пока мои руки не становятся влажными и не начинают пульсировать. Я дёргаю, пока плечи не начинают болеть, а спина гореть. Она даже на миллиметр не сдвинулась с места. Я знаю, этого не произойдёт. Но не прекращаю попыток.

Так я тяну и тяну, пока не заканчиваются силы.

В какой-то момент я падаю на бетонный пол, сворачиваюсь калачиком и подкладываю руку под лицо. Я проваливаюсь в сон, как в кому.

Это глубокий сон человека, который слишком напуган, чтобы бодрствовать.

***

Бип. Бип. Бип.

Я переворачиваюсь, раздражённая шумом. Уплываю в сон и из него.

Бип. Бип. Бип.

Не хочу просыпаться. Таким образом, я борюсь за то, чтобы оставаться во сне. Как ни странно, писк становится успокаивающим, и позволяет мне уплыть прочь. Снова.

Я вскакиваю. Запутанная и дезориентированная. Что-то выдёргивает меня из бессмысленных снов.

Свист.

Всё остальное тут же забыто.

Сначала мне кажется, что это галлюцинация. Что мой запутавшийся мозг создаёт фантастические иллюзии.

Я сажусь, вытягиваю ноги и открываю шире глаза, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь зернистую темноту. Сейчас рано. Света не видно. Но я ощущаю, что уже утро.

Свист прекращается, и я думаю, что мне он почудился..

Мой мочевой пузырь готов лопнуть, и я знаю, что больше не могу терпеть. Не зная, как поступить, делаю свои дела в дальнем углу. Когда заканчиваю, то пытаюсь выглянуть в окно; щурюсь, как будто от этого мое зрение может проясниться.

Не помогает.

Мой желудок урчит, и я достаю оставшуюся половину упаковки чипсов. Съедаю горсть и полощу рот водой.

Я спокойна, но паника всё ещё присутствует; дожидается, когда я признаю её. Думаю, что она охватит меня. И тогда я потеряю себя, и меня охватит безумие. Но все проще, чем реальность, в которой я нахожусь.

Но нельзя. Я должна мыслить разумно. Нельзя позволить себе потерять душевное равновесие во внутреннем хаосе. Я должна найти выход из комнаты.

Должна вспомнить, что случилось прошлой ночью. И все время я думаю о том, кто сделал всё это со мной.

От возможного ответа на данный вопрос мне становится плохо и страшно.

У правды слишком много вариантов.

Моя голова полна туманных воспоминаний, которые не имеют смысла.

Я оставила записку для матери. Надеялась улизнуть прежде, чем она осознает, что я ушла. Бабочки порхали у меня в животе, и я широко улыбалась, потому что чувствовала их везде. В пальцах на руках и ногах. И самое важное — в сердце.

Тот день мог изменить все.

— Куда я направлялась? — спрашиваю вслух сама себя.

Я прикасаюсь к своим щекам, и по-прежнему чувствую усмешку, которая выглядит на моём лице затравленной.

Всё, что я вижу — её лицо. Такое милое. Улыбающееся и восхищённое. Всегда счастливое, когда она меня видит.

Странно, но я понимаю, что улыбаюсь в темноте. Мои щёки в коростах: покрыты следами высохших слез и запекшейся крови. А я улыбаюсь без причины и по многим причинам.