Иллюзии ночей

Егор бросил трубку и вернулся на кухню доедать и пялиться в телевизор. Через час после обеда закончилась американская киносолянка, на других каналах ничего такого не показывали, и Егор перебрался ан компьютер. Поиграл до очередного звонка. Хотел поныть, но оказалось – не мама, а друган Сашка Купчик. Слово за междометье – и, плюнув на уроки, Егор рванул на улицу.

Купчик и их третий кореш Нерон Клейменов (во родаки учудили!) добыли пиво и сигареты. В парке они забрались в деревянную беседку и предались удовольствию – опасному, запрещённому и потому самому клёвому. Там они сидели до пяти часов, пока не стемнело и не зажглись фонари. Посыпался густой снег. Егор было засмотрелся, а потом встряхнулся: чего это он расклеился? Не заметили бы, а то засмеют.

Его мама Мария Даниловна – маленького роста, черноволосая обаятельная и терпеливая женщина, после звонка сыну ожила, зарумянилась. Соседка по палате, Нина Вадимовна Кубик, заметил, улыбаясь:

– Ты, Марусь, светишься вся! Воскресла! Боль отступила, что ли?

Мария Даниловна отмахнулась:

– Нет, не отступила. Просто сын обещал придти.

– Придёт, надеешься? – скептически спросила Нина.

– Придёт, он обещал! – подтвердила Мария Даниловна. – Уроки сделает и придёт. Я по нему так соскучилась!

Зашёл лечащий врач, увидел улыбающуюся Грановскую, сам расплылся в довольной улыбке.

– Ого! Наша Несмеяна Данилна радостью заискрилась! Очень хорошо, очень! Нина Вадимовна, вы как?

– Болит пока, Михаил Евдокимович, – пожаловалась та.

– Ничего, ничего, – ободрил врач густым голосом, – поболит ещё. Чего ж вы хотели с таким питанием? Проще надо есть, проще! И меньше. А вы, как, Мария Даниловна? Тоже болит?

– Нет, нет, мне легче гораздо стало, – поспешно ответила Грановская.

– Это потому, что сын к ней придёт навестить, – выдала чужой секрет Нина Кубик.

– Да-а? Хорошее дело, – одобрил Михаил Евдокимович. – Очень выздоровлению способствует… Так, я сегодня дежурный врач, так что загляну, и не надейтесь тут спрятаться под кроватями!

Женщины хихикнула. Михаил Евдокимович глянул на третью кровать.

– А где Фарида? – строго спросил он. – Удрала опять?

Нина Вадимовна пискнула:

– У ней же ведь сестра двоюродная из деревни погостить приехала…

– Да хоть президент Татарстана! – озлился Михаил Евдокимович. – Нарушение питания! Нарушение лечения! Ну, я ей покажу!

– Да ничего, Михаил Евдокимович! – заступилась Мария Даниловна. – Она и таблетки все взяла, и уколы ей дочь поставит, она у неё медучилище заканчивает весной. Всё обойдётся. А ей – радость. Радость здоровье прибавляет.

Михаил Евдокимович остыл и вздохнул.

– Вечная вы наша защитница и просительница… Ладно, забудем. До свиданья, дамы.

Он элегантно поклонился и закрыл за собой дверь.

Нина Вадимовна рассмеялась:

– Надо же, как он… И как вы с ним… Раз – и он готов маслом таять…

– Нин, да что вы… просто сказала правду, – засмущалась Мария Даниловна и встала у окна, облокотившись о подоконник.

– Ждать собрались? – понимающе спросила Нина Вадимовна.

– Да, подожду.

Нина Кубик прилегла поспать, а Мария Даниловна стояла у окна, дожидаясь сына. Принесли полдник около четырёх часов. Мария Даниловна жевала сухое печенье, запивала сладким чаем, всё так же стоя у окна.

Соседка её после полдника легла на кровать с книжкой. Мария Даниловна поспешно унесла грязные стаканы и вернулась к окну, пренебрегши толстой книгой Нагибина, лежащей на тумбочке и ждущей прочтения.

Она смотрела, как проявились первые посетители, вглядывалась то в одну сторону, то в другую, не идёт ли Егор.

Позвали на ужин, но Мария Даниловна отмахнулась: она совершенно не могла есть. И потом: вдруг, пока она сидит в столовой, придёт Венечка? Придёт, не найдёт её и уйдёт. С него станется. Он терпеть и ждать не приучен…

И поэтому мама стояла у окна и никуда не уходила, всматриваясь в сгущающуюся темень.

Нина Вадимовна иногда поглядывала на неё, пыталась развлечь разговором, но Мария Даниловна отвечала без готовности, односложно, и соседка от неё отстала, жалеючи повздыхав.

Шесть часов… полседьмого… семь… Позвонить, может? Она сходила к телефону-автомату, набрала номер. Долго слушала безответные гудки. Всполошилась: раз дома нету, значит, идёт! Идёт к ней!

Брякнула трубку, поспешила к окну. Мимоходом спросила у Нины:

– Звал?

Та отрицательно качнула головой:

– Ни звука.

Открылась дверь в палату, и мама вспыхнула от радости: Егорушка её родной!

– Привет, Нин. Здрасти, – поздоровался плотного телосложения мужчина с набитой авоськой, и Мария Даниловна сникла.

– Здравствуйте, – сказала она и попыталась улыбнуться. – Холодно на улице?

– Ничего, терпимо: зима ж.

– Да, зима…

И она поспешно отвернулась к окну ждать сына.

Ушёл без пяти восемь супруг Нины, выскочили из входных дверей последние посетители… а Егор так и не появился. Мария Даниловна не смогла удержать слёз. Сходила в туалет, умылась, просморкалась, вытерла насухо постаревшее унылое лицо. В палате хотела почитать Нагибина, но не понимала ни строчки.