Иллюзии ночей

«Так он женат!!! – воскликнула про себя Клара Аничкина. – Он женат, а она, она – его любовница!.. Но ему так хорошо с ней... Нет, ничего передавать я не буду. В конце концов, что за надзор?! Не уедь никуда – сразу по следам кинется. «Позовите мужа!» Дай ты ему хоть месяц нормального отдыха и свободы от тебя. Дай ему хоть понять, что такое любовь и сожжённый песок на солёном море! Нет ведь, обязательно надо мужику всё испортить – о себе напомнить, допросить, задание дать, в деньгах ужать, об отъезде напомнить – чтоб вовремя вернулся и не растратился. Дай ты ему покой, дурочка! Не ты – так я дам. Получишь ты его у меня, как же! И не надейся. Пускай он наслаждается со Всеславой и забудет про тебя хотя бы на пару недель, понятно?..

Надо же... Какая жалость – он женат! И на такой фифе! Всеслава гораздо лучше. Гораздо. И она такая влюблённая, такая милая... Нет, не надо никого расстраивать. Пусть они наслаждаются друг другом – их время, увы, недолговечно...»

Когда Аврелий Макушев и Всеслава Парпарова проходили, обнявшись, мимо Клары Аничкиной, та ничего не сказала им, только улыбнулась вслед и томно вздохнула – возможно, мечтая о своей собственной, не пришедшей любви... Не сказала она об этом и на другой день, после второго звонка Макушевой. На её требование позвать мужа к телефону Клара Аничкина с вежливым дружеским сожалением сказала, что господин Макушев заказал билет на прогулочный катер и вернётся поздно вечером, а вечером междугородку соединяют не с регистратурой, а с дежурным, который отвечает за бронь и информационные справки.

Макушева официально попрощалась и пообещала позвонить завтра. Клара скривилась и показала ей язык. Фу, какая фифа! Бедный Аврелий! И как ему повезло со Всеславой! Вон они идут рядышком, держатся за руки и замечают друг в друге себя. Ну, как разбить их союз? Пусть не законный союз, но раз они любят, то пусть хоть немного, для будущих воспоминаний, познают, кроме боли, сладость любви.

Защитница Клара улыбнулась и мысленно поклялась, что оградит трогательно-трагичную пару от преждевременных посягательств жены – третьей лишней на жарком Судакском курорте.

Каждый день на просьбу пригласить к телефону мужа она придумывала всевозможные отговорки – часто даже в присутствии самих Аврелия и Всеславы, что, несомненно, придавало лжи извращённую жертвенность и нездоровую пикантность. Клара смаковала свою роль защитницы, стража греховной любви... Она представляла себя сообщницей тайных любовников, покровительницей, негласной хранительницей их счастья.

Через неделю в бесстрастном недовольном голосе жены Макушева внезапно взорвались эмоции. Почти на прерывистом плаче она произнесла:

– Тогда передайте... передайте ему... что наш ребёнок... наша дочь...

И связь оборвалась.

– Что – ваша дочь? – запоздало спросила Клара, слушая пронзительные короткие гудки. – Что – ваша дочь?! Алло! Вы слышите, нет? Перезвоните сюда, пожалуйста!

Трубка нерешительно улеглась в гнездо телефонного аппарата.

«Что – дочь? – думала Клара Аничкина, в холоде плохих предчувствий ожидая повторного звонка. – Заболела? Выиграла в конкурсе? Умерла?.. Она умерла или... её изнасиловали, убили?.. Ну, хоть бы словечко успела сказать! Ладно, сегодня я Аврелию ничего не скажу, а завтра выясню, что случилось с дочерью и тогда деликатно ему сообщу... Он сорвётся с места, оставит Всеславу одну, и между ними всё кончится. Если он, конечно, любит свою дочь. Почему я уверена, что любит? Да, в конце концов, она – его кровиночка, а Всеслава кто? Просто любовница, их вон целое море здесь купается таких. Правда, Всеслава приехала с ним... Видно, у них давняя связь, просто там им приходилось её скрывать, а тут запреты рухнули, и они оба не могут напиться этой удачей, этой открытостью и тем, что они всё время вместе... Но что случилось с его дочерью-то, а? Точно заболела или умерла. Я должна сказать ему. Я ему даже сегодня скажу. Хотя нет. Пусть походит последний день счастливым. А завтра жена позвонит, и я ему передам трубку».

На этом она успокоилась и почти с прежним умилением и проникновением в их любовь проводила пару расслабленно-нежным взглядом... в котором, однако, уже наметилась тень неприятного сомнения.

Вечер жарил. Выйдя из отеля и втянув в себя солёность ветра пополам со сладко-кислой жарой, Клара облегчённо улыбнулась: как всегда, здесь хорошо и спокойно, и погода не заставляет думать о себе плохо, потому что плечи открыты, руки впитывают солнце, и походка лёгкая, быстрая или плавная, но тоже быстрая, и тень от голоствольных тополей едва холодит. И заросли шелковицы, чьи ягоды чернеют среди снопов листьев, соблазняет спелостью, а вверху приправленное белыми облаками многообещающе синее небо с чёрточками птиц и вертолётов, а на море...

Клара глубоко вздохнула, насыщаясь зноем и прохладой. На море вблизи – блаженно купающиеся, а вдали – красавцы корабли, делающие вид, что они хозяева поверхности воды. Может быть, и хозяева. Скорее всего, - вечные враги или идолопоклонники.