Иллюзии (СИ)

— Это удивительно. Признаться на моей практике еще не было такого, а работаю я уже тридцать лет! Чтобы через пятнадцать минут после клинической смерти пациент ожил, да не просто ожил а был вполне дееспособен! Ваш мозг должен был уже претерпеть необратимые изменения, но очевидно этого не произошло! Удивительно!

Меня передернуло.

— Давайте оставим эту захватывающую тему, ок? Пропишите мне лучше обезболивающего.

— Пропишу, пропишу, не беспокойтесь. И в следующий раз будьте осторожнее, переходя дорогу!

Доктор наконец ушел, а я состроил жуткую гримасу бабуле на кровати напротив. Та возмущенно нахмурилась и засопела, но перестала наконец ломать о меня глаза.

Белый потолок, белые стены. Тоскливо! И все болит. Но боль хотя бы отвлекает, можно сосредоточится на ней и забыть о реальности. Нет, я определенно не против боли.

Мам, я в порядке!

— Ты уверен, что не хочешь пожить пока дома?

— Нет мам, я в порядке.

— Когда нормального человека переезжает грузовик, он не говорит «Нет мам, я в порядке»!

— Мам, говорю же, я в порядке!

Мы проходили нудную процедуру выписки — распишитесь здесь, поставьте галочку тут, написайте в баночку на прощанье, сдайте кровь еще разок. Сколько литров крови у меня выкачали в этой гребаной больнице? Не врачи, а вампиры. Мама не облегчала ситуацию своим настойчивым желанием сгрести меня в охапку и утащить к себе, где она сможет спокойно и без помех душить свой любовью и контролировать каждый мой шаг. Что поделать, семья, а ее не выбирают.

— Твою конуру даже домом нельзя назвать. Дом давно пора снести, а этот запах! Могу поспорить, что по квартире бегают крысы!

— Люблю грызунов — рассеянно заметил я натягивая джинсы. Эта простая процедура стала весьма болезненной после множественных переломов. Хотя по словам врача я смог поправиться в рекордно быстрые сроки.

— Милый, ну тебе же нужно набраться сил после этого случая! Разве ты будешь нормально питаться сам? И ты такой рассеянный, что можешь просто забыть принять лекарства!

Я наконец смог натянуть футболку и теперь сражался со свитером.

— Мама, что я сказал, когда ушел из дома после школы?

Мама вздохнула.

— Что ноги моей там не будет, пока Игорь живет с тобой.

— Но ты несправедлив к нему, и ко мне, кстати тоже! Неужели я не заслуживаю немного счастья?

— Заслуживаешь, конечно. И я не буду нарушать вашу идиллию.

— Только из-за того что Игорь тяжело переживал твой подростковый бунт десять лет назад? Это глупо! Ты и правда был невыносим.

Я глубоко вдохнул и досчитал до десяти.

— Мама, давай не будем повторять все по новой. Ты знаешь чем все кончается — я злюсь, ты плачешь. Я поеду домой, со мной все будет хорошо.

Мама обреченно передернула плечами.

— Я отвезу тебя. А завтра куплю продукты и приготовлю тебе поесть, и ничего не смей говорить!

— Хорошо.

Это был компромисс.

Наконец здание больницы осталось позади, и я с некоторым трудом залез в мамин джип. В одном отчиму не откажешь — он отлично обеспечивал маму. И на этом спасибо.

Меня хотели выписать в понедельник утром, но я как обычно сделал все по-своему и выписался в пятницу вечером. Проторчать еще выходные в палате — нет уж, хватит.

Я наблюдал за бурлением жизни за окнами машины. Множество огней в витринах манили, супермаркеты выплевывали толпы людей, дороги заполнил транспорт. Суета пятничного вечера.

— Мам, я выйду тут.

— Артур, ну что ты в самом деле!

— Дорога тут плохая, темная. До моего дома три минуты. Езжай домой, мам.

— Но…

— Мам, ну правда. Я хочу побыть один.

Мама устало вздохнула и погладила меня по голове.

— Почему ты такой, Артур? Я еще помню чудесного жизнерадостного ребенка, каким ты был…

— Мне было пять лет, а сейчас уже двадцать пять.

— В двадцать пять жизнь только начинается! Прошу тебя возьмись за ум! Ты знаешь, если нужно помочь, я всегда готова.

— Пока мам. Я позвоню.

— Да, да. Знаю я твое «позвоню».

Мама безнадежно махнула руко и и уехала. Я вздохнул с облегчением — люблю ее, но рядом с ней, образно говоря, всегда не хватает воздуха.

Я прошел по темной дороге, покрытой многочисленными выбоинами к старому трехэтажному дому. Половина соседей давно съехали, и часть окон были темными, с выбитыми стеклами, жуткие, словно глаза мертвеца. Зато квартиры тут дешевые, дом ведь под снос.

Под ногами на лестнице похрустывали битые бутылки. Ноги мои шагали не слишком уверенно, и я придерживался за старые чугунные перила, сделанные в виде причудливого узора — розы, ветки, листья сплелись по логике понятной только автору. Судорожно моргала лампочка на втором этаже — единственная на всю парадную. Она моргала, жужжала и искрила вот уже второй год, но все держалась. Под ней на корточках курило нечто в капюшоне, нечесаные космы падают на лицо, не разберешь какого пола. Темные глаза внимательно проводили меня из под капюшона.

Ну вот, наконец моя «конура».

Я открыл дверь с третьей попытки, подсвечивая себе телефоном. Раздался оглушительный грохот когда пивные банки, сваленные в коридоре, разлетелись. Я заматерился, включая свет.