Иллюзия греха

— Послушайте, Константин Михайлович, есть же в конце концов такое понятие, как мужская честь, — возмутился Волохов.

— Эта дама замужем?

Волохов замялся.

— Д-да. Была.

— А сейчас она свободна? Тогда почему вы скрываете ее имя?

— Поймите же, ее имя называть бессмысленно. С ней произошло ужасное несчастье, она стала глубоким инвалидом и потеряла память. Она все равно не помнит того, о чем вы меня спрашиваете, вы даже не сможете перепроверить мои слова.

— А вы не находите, Валерий Васильевич, что это очень удобная позиция? Вы называете мне человека, который заведомо не может по объективным причинам подтвердить ваши показания. И я начинаю подозревать, что вы кое в чем говорите мне неправду.

— Какие у вас основания меня подозревать? — вспыхнул Волохов. — И вообще, что мы тут с вами обсуждаем? Разве любить замужнюю женщину — преступление? С каких это пор?

Разговор ушел в сторону от главной проблемы, и Ольшанского это вполне устраивало. Еще минут пятнадцать он умело поддерживал бессмысленные пререкания по поводу давнего романа Волохова с женщиной, с которой он встречался на квартире у Екатерины Бенедиктовны Анисковец. Потом, когда решил, что доктор уже достаточно отвлекся и разозлился, произнес:

— Валерий Васильевич, ваша дочь похищена.

Глаза Волохова заметались по кабинету, словно ища ответ на некий вопрос, который он сам не может задать следователю. Ольшанский молчал и терпеливо ждал, когда его собеседник отреагирует на сообщение. Но Волохов ничего не говорил, хотя по его лицу было видно, что слова следователя не оставили его равнодушным.

— Вы поняли, что я сказал? — наконец спросил Константин Михайлович. Ваша дочь похищена.

— Какая дочь? — выдавил Волохов.

— То есть как «какая»? — с хорошо разыгранным недоумением вздернул брови Ольшанский. — У вас их сколько? Десять? Двадцать? Ваша дочь Наташа.

И снова на лице Волохова промелькнул ужас от непонимания и невозможности задать вопрос. Что же это за вопрос такой, который так мучает доктора и который он не смеет задать следователю?

— Я не понимаю, о ком вы говорите.

— Простите, Валерий Васильевич, у вас сколько дочерей с таким именем? Или вы хотите сказать, что у вас детей нет вообще?

— Послушайте... Вы застали меня врасплох... Мне очень трудно говорить об этом, но вы как мужчина, я надеюсь, меня поймете. Я никогда не был женат. Но у меня были женщины, которых я любил и которые любили меня. Некоторые рожали от меня детей. Ни одного своего ребенка я не бросил на произвол судьбы, я помогал, как мог и чем мог, даже если отношения с матерью прекращались. И я не мог повлиять на выбор имен для моих детей. Вы понимаете?

— Вы хотите сказать, что у вас оказались две дочери по имени Наташа?

— Три. Я хочу знать, какая из них похищена.

— Наташа Терехина.

— О Господи, нет!

Теперь на лице Волохова проступил явственный ужас и отчаяние.

— Эта девочка вам особенно дорога? — невинно осведомился Ольшанский.

— Я одинаково отношусь ко всем, — ответил Волохов уже спокойнее, но Ольшанский видел, что он отнюдь не успокоился. Он был в панике.

— Кто ее похитил? Зачем?

— Валерий Васильевич, если бы я знал ответы на эти вопросы, я бы не приглашал вас к себе. Похититель не требует выкуп и вообще на связь не выходит. И я хочу спросить у вас, как у отца Наташи: кто и зачем мог бы ее похитить? Только вы можете дать мне ответ. И вы мне его дадите.

— Я не знаю.

— Я вам не верю.

— Но я действительно не знаю. Наташа Терехина — самая обыкновенная девочка, при этом тяжело больная, пожизненно прикованная к инвалидному креслу.

— Это с ее матерью вы встречались у Анисковец?

— Д-да. Как вы узнали, что Наташа — моя дочь?

— Вы навещали ее в больнице. Разве нет?

— Навещал. Как вы узнали об этом?

— Ну, это уже наши трудности. Вы выдавали себя за друга семьи, но интерес проявляли только к Наташе, и это заставило нас думать, что она чем-то отличается от других детей Терехиных, причем отличается не объективно, а именно для вас лично. Если бы вы хотели помочь семье умершего друга Леонида Терехина, вы бы помогали в первую очередь старшей их дочери Ирине, которая тащит на себе весь этот воз и содержит четырех инвалидов. Но Ирина никакой помощи от вас не видела и вообще знать вас не знает. И к младшим детям вы почти никогда не заглядывали. Более того, назвались вымышленным именем, и это еще раз показало нам, что другом семьи Терехиных вы не были. Так что все просто, как видите.

— Да, все просто... — рассеянно повторил Волохов. — Но Наташа... Как же с ней? Вы ее ищете?

— Да, мы делаем все для того, чтобы ее найти. Но пока, к сожалению, безуспешно. На днях кто-то выкрал из больницы медицинскую карту Наташи. Вы можете дать этому какое-то объяснение?

— У нее сильная аллергия на лекарства, и в карте должны быть подробные записи о том, что можно ей давать и чего нельзя. Вероятно, именно это их и интересует. Но это же свидетельствует о том, что они хотят сохранить ей жизнь! Они о ней заботятся. Разве нет?