Иллюзия греха

— Ты ничего не понимаешь! — взорвалась она. — Валерий Васильевич — не простой врач, у него наблюдаются самые известные люди Москвы. А вы полезете к нему со своими дурацкими расспросами, и, конечно же, окажется, что все это из-за меня. Мне с таким трудом удалось уговорить его записать эту девку на прием, он долго отказывался, он ведь очень занятой человек, а я, дура, настаивала, просила. Теперь вижу, что он был прав, а я — нет. Если бы он настоял на своем, вы бы теперь не морочили ему голову. Он откажется меня лечить. Зачем ему пациентка, из-за которой к нему милиция является?

— Верочка, — мягко попытался остановить ее Ташков, — ты говоришь ерунду. Никто твоему доктору голову морочить не собирается. Мы даже времени отнимем у него совсем немного. Нам всего лишь нужно уточнить, разговаривал ли он с Олегом, и если разговаривал, то когда и о чем. Вот и все.

Вспышка гнева погасла. Вера снова была спокойна, а Взгляд ее обрел прежнюю безмятежность. Ташков поговорил с ней еще несколько минут и ушел. Едва за ним закрылась дверь, как Вера Жестерова метнулась к телефону.

— Это я, — торопливо проговорила она в трубку.

— Это я, — услышал он в трубке взволнованный голос Веры. — Ты знаешь, случилось ужасное. К тебе скоро придут.

— Кто?

— Ну, эти... Комитетчики и милиционеры.

— Что, все сразу? — невозмутимо усмехнулся он. — Не многовато ли будет?

— Ты прости меня, — затараторила Вера, — это я во всем виновата. Помнишь, я просила тебя записать на прием какуюто девицу?

— Да, конечно, твой покойный муж должен был привести ее неделю назад.

— Они стали у меня допытываться, кто была эта девица и к какому врачу Олег собирался ее вести. Я не хотела говорить им о тебе, честное слово, но, оказывается, Олег этой девке сказал, что поведет ее к врачу, — у которого лечится его жена. Отпираться было бессмысленно, пришлось сказать. Теперь они придут к тебе. Это ужасно! Это все из-за меня! Прости меня.

— Ну что ты, Верочка, — он снисходительно улыбнулся, — не надо паниковать. Эти люди делают свою работу, они хотят найти убийц твоего мужа. Пусть приходят, я с удовольствием отвечу на все их вопросы. Тем более что мне и рассказывать-то особенно нечего. Мужа твоего я не видел, его протеже — тоже. Я даже не знаю, кто она такая и чем болеет. Так что пользы от меня будет немного. Но ради Бога, пусть приходят. Не надо так волноваться, детка. Тебе это вредно. Ты должна себя поберечь.

— Ты... — Ему показалось, что Вера всхлипнула. — Ты правда не сердишься?

— О Бог мой, ну конечно же, нет. Почему я должен сердиться? Жаль только, что эти люди впустую потратят время. Но, впрочем, это их забота. Ты не забыла, что послезавтра ты должна прийти ко мне на осмотр?

— Что ты, как я могу забыть. Ну повтори еще раз, что ты не сердишься, и я побегу, а то я уже и так опаздываю.

— Я не сержусь, Верочка, выбрось эти глупости из своей хорошенькой головки и думай только о нашем малыше. Я тебя целую.

— И я тебя, — проворковала она в трубку.

Он говорил чистую правду. Он действительно не боялся визита оперативников, будь то милиция или ФСБ... Ему нечего скрывать. К смерти мужа своей любовницы он никакого отношения не имеет. Пусть приходят, пусть задают свои вопросы. Пусть попробуют зацепить его хоть на чем-нибудь. А он получит большое удовольствие, наблюдая за их бесплодными потугами. Пожалуйста, он готов к разговору. В любой момент.

ГЛАВА 12

Уже третий день утро для Наташи начиналось совсем не так, как на протяжении шести лет оно начиналось в больнице. Не было врачебного обхода, а перед ним — невкусного, но ставшего привычным завтрака, состоящего из жидкой каши и чая. Третий день подряд она просыпалась одна в просторной комнате, напоминающей больничную палату, и сразу же ее кормили завтраком, а потом начинались занятия. Еда была вкусной, но непривычной, чужой, Наташа даже не всегда знала, как называется то, чем ее кормят.

Последнее, что она помнила из прежней жизни, была прогулка по больничному парку с Михаилом Александровичем, новым врачом. Они провожали какого-то смешного толстого дядьку к зданию архива, потому что он торопился и боялся заблудиться. А потом сразу началась ЭТА жизнь, и нравилась она Наташе куда больше, чем ТА. Если бы не одно «но». Сестра Ира. Она же с ума сходит, гадая, куда делась Наташа. И малыши тоже, наверное, скучают без нее. А в остальном ЭТА жизнь полностью девушку устраивала.

В первый раз она очнулась в какой-то машине и поняла, что лежит на каталке. Сидящий рядом с ней человек тут же заметил, что она открыла глаза, сказал что-то ласковое и успокаивающее и быстро сделал ей укол, от которого Наташа снова впала в забытье. Второй раз она пришла в себя в самолете. Рядом был все тот же человек, который тут же достал шприц. А потом все время была эта комната и вежливые молчаливые люди, которые ее обслуживали. Почему-то никто из них с ней не разговаривал. За исключением двоих — того человека, который был рядом с ней в машине и в самолете, и Мирона. Но то, что они ей говорили, устроить семнадцатилетнюю Наташу Терехину никак не могло.