Иллюзия счастья

– Вот и хорошо. Пошли, мне надо успеть еще мышку из садика забрать, у нас на все есть три часа, – поднимаюсь с места. Алинка подхватывает меня под руку, эффектно, под звон собственных каблуков, ведет меня к выходу. Мужчины, сидящие за соседним столиком, провожают нас взглядом. И смотрят они, естественно, не на меня. На фоне Алины я выгляжу «некрасивой подружкой». Так вышло, что после рождения ребенка и еще больше после смерти отца, я перестала придавать значение своему виду. Нет, я, конечно, ухаживала за собой. Но выходя из дома в детский сад, магазин, я не одевалась как на вечеринку или светский прием. Вся моя одежда скорее носила функциональный характер. Удобные джинсы, костюмы. Обувь без каблуков, потому что я ношу на руках мышку, играю с ней на площадках, парках и боюсь с ней упасть в неудобной обуви или одежде. Волосы по большей части собраны в хвост или просто заколоты заколкой, чтобы не лезли в глаза. Минимум косметики. Недлинный маникюр с прозрачным лаком. Эдуарду нравился мой вид. Он говорил, что домашняя и простая я ему нравлюсь больше. До рождения Милы, в своем стиле я была чем-то похожа на Алинку, не столь вызывающе, конечно, но и не как сейчас. А сегодня, после слов мужа, что я должна всех затмить, мне почему-то захотелось выглядеть на все сто. И действительно привлекать внимание. Но главное, я хочу, чтобы мой вид понравился мужу. Я действительно очень давно его не удивляла. Хочется увидеть блеск в его глазах как при нашем первом свидании.

– Вик, у меня к тебе есть небольшая просьба, – говорит Алинка, устраиваясь рядом со мной в машине. Приподнимаю бровь, жду приложения. – Ты не могла бы взять меня на работу в вашу компанию?

– А что с твоей старой работой? – спрашиваю я, выезжая со стоянки.

– Я хочу оттуда уволиться. Ты же знаешь, что там работает Макс. А мы с ним очень плохо расстались. В общем, я поняла, что работать с бывшим – полный отстой.

– Ясно, я поговорю с Эдиком. Узнаю, какие есть свободные вакансии.

– В смысле, «поговорю с Эдиком»? Завтра ты вступаешь в полноправное владение компанией отца. И тебе не надо никого ни о чем просить. Ты и есть начальник, директор, отдел кадров и, в общем-то, Бог этой компании, – усмехается подруга. – Значит и тебе решать, кому там работать, а кому нет.

– Алина ты прекрасно знаешь, что владелица я только по бумагам. Всем управляет Эд. Я в этом деле – темный лес. А то, что до рождения Милы я работала там в отделе рекламы – это еще ни о чем не говорит.

– Прекрасно! – наигранно возмущается Алинка. – Хорошо, поговори с Эдиком.

– Я обязательно его попрошу тебя взять, и знаю, как сделать так, чтобы он нам не отказал, – улыбаюсь я.

– А, даже так. Ну хорошо. Я жду вашего ответа и пакую коробки на новое рабочее место, – смеется она.

***

Все-таки Алинка – спец в выборе одежды, стиля и образа. Вообще не понимаю, зачем она работает секретарем в душных офисах. Она могла преуспеть в качестве стилиста. Осматриваю себя в зеркало и понимаю, что я еще ничего. Алинка – просто волшебница! Она выбрала для меня шикарное белоснежное платье в пол в греческом стиле, подвязанное тонким золотым ремешком. Белый цвет действительно очень выгодно сочетается с моими светло-русыми волосами. Но Алина всегда предпочитает называть цвет моих волос карамельным. Может потому, что я слегка оттеняю их тоником, придавая им насыщенность и немного блеска.

Мои волосы уложены в естественную прическу: слегка подкрученные локоны ложатся мне на плечи. Неяркий, естественный макияж делает акцент на моих зеленых глазах. Небольшие жемчужные серьги, подаренные Эдуардом на нашу годовщину. Тонкий, золотой браслет, сочетающийся с ремешком. А вот бежевые туфли на высоком каблуке, меня напрягают. Я давно не ходила на шпильках. Боже, надеюсь, я не упаду. Алинка сказала, что это платье лучше надевать без бюстгальтера, но моя грудь второго размера после родов превратилась в размер два с половиной и немного обвисла, потеряв упругость. Поэтому на мне белый комплект сексуального белья с телесными чулками. И это – ночной сюрприз для Эдика.

Эдуард приезжает в половине седьмого, быстро целует Милку, рисующую со Светланой в детской, и убегает в душ со словами «мы опаздываем». Попутно присвистывает от моего вида, сказав, что я прекрасна. С глупой улыбкой готовлю ему костюм, рубашку, запонки. Прохожу в детскую.

– Свет, – да, я называю ее просто Света. Я ее уважаю, но я так привыкла, а женщина не разрешила называть себя по имени отчеству, аргументируя, что так она чувствует себя старой. – Мы ненадолго.

– Вика. Я все сделаю сама. Мы справимся, правда, мышка? Ты будешь меня слушаться? – обращается она к Миле, на что та кивает головой. – Не торопись. Развлекайся. Ты так давно никуда не выходила. И хорошо, что Эдуард, наконец, догадался тебя куда-то вывести.

– Дело не в том, догадался он или нет. У нас был траур, да я и сама никуда не хотела.

– Я понимаю. Но жизнь не стоит на месте. Ты молода, и твоему отцу бы очень не понравилось, что ты грустишь. Он очень любил твою улыбку.