Иллюзия свободы

«У меня есть пара друзей, готовых хорошо заплатить за такой очаровательный зад. Но придётся хорошо попотеть, двести пятьдесят кусков за раз не отработать.»

Мать уехала с любовником в Майами, подальше от всего этого дерьма, Кали продала всё, что имела, но большая часть денег, полученных от продажи машины и дома отошла банку на погашение кредита на них же. Способ, который предложил ей Гарсия, она отвергла сразу, но её приводила в ужас мысль, что он способен просто выкрасть её и продать — Мексика была не за горами и о том, что творится на её границе, не слышал только глухой. С тех пор она носит с собой пистолет. С тех пор выходит из бара и из квартиры расположенной над ним, только, чтобы выкинуть мусор и чтобы доехать до ближайшего супермаркета. С тех пор она без устали вьётся на кухне, в зале, в подсобке, у барной стойки, лишь бы не просрочить очередную выплату.

— Что за хрень ты мне паришь? Я ничего не сделала!

Сквозь скрипящий шорох давно сломанного музыкального автомата доносится визгливый голос Гейл — одной из  девочек Раисы. Заевший механизм наконец выдаёт меланхоличный вокал Джимми Мориссона, который тут же теряется в сонме грубого смеха, пьяных разговоров и гроханья стекла пивных бутылок о столы. Зал сегодня полон. Кали выходит из-за стойки на шум и видит, как Диего Гарсия тащит Гейл под локоть, будто мешок с дерьмом, брезгливо встряхивает по пути и бросает на диван в мягкой вип-зоне, из которой тут же без лишних вопросов разбегаются сидевшие там посетители.

— Мне больно! — рычит Гейл, оглаживая руку с красными следами пальцев Гарсии.

— Пасть закрой. Откроешь, когда я скажу. — Главаря «Кобрас» окружают его люди, вереницей заходящие в бар следом за ним. Кали насчитывает десять голов. Бросив полотенце на стойку, она выходит в зал и на дрожащих ногах движется к вип-зоне. Сердце учащённо бьётся, во рту сохнет и нечем дышать — появление Гарсии в неурочное время не сулит ничего хорошего. Кали давно перестала ждать чего-то хорошего, втайне молясь Пресвятой Деве, чтобы на её голову не свалилось очередное дерьмо.

Молиться её научил дед Хосе, пастор маленькой церкви в мексиканском квартале, человек невероятно строгих правил, который делал послабления только единственной внучке. Именно ему Эмилио посвятил голозадых монашенок на стенах, и в честь него же дал бару название, тем самым припомнив отцу детство, которое он провёл в синяках за непослушание. После того, как дед узнал об этом, его хватил удар, и Эмилио почувствовал себя отомщённым. Тогда Кали была слишком мала, чтобы оценить иронию его поступка и масштабы его последствий, но молитва о защите намертво въелась ей в память. Она не была истовой католичкой, но знакомые слова, которые Рейес повторяла по кругу, действовали, как успокоительное.

— Что происходит? — она останавливается у дивана, складывает на груди руки, крепко сама себя обнимает, словно не даёт себе упасть. Поясницу холодит заныканный за поясом штанов ствол, но ей всё равно страшно. Кали ощущает, как сбоку, сзади, спереди толпятся ублюдки «Кобрас», она чувствует, как от них разит потом вперемешку с резким запахом одеколона и гаража, как изо рта ближайшего к ней несёт только что сожранным буррито и кислым сигаретным дымом. Ей кажется, что её сейчас раздавят, до того тесно они трутся возле неё, но Кали знает, они, как псы, не тронут её и пальцем, пока Гарсия не даст команду «фас».

— Наша милая девочка за углом работает себе в карман. А знаешь что это значит? Давай прикинем.

Гарсия начинает загибать пальцы, Кали смотрит на движения его рук и понимает, что начинает глохнуть. Предчувствие новой волны дерьма, которое Гарсия готовится вылить к её порогу, не даёт расслышать ни звука — заунывный «End of the night» потерялся на фоне гула крови в ушах или посетители просто притихли, наблюдая за событиями.

— Мамуля не получит процент, не заплатит его тебе, а ты, получается, не доплатишь мне. Плохая Гейл, правда? Очень плохая, — он грозит пальцем сжавшейся в комок в углу дивана девчонке. — Иди сюда.

Гейл медленно встаёт и не спеша движется в сторону Диего, чуть ссутулившись, словно в ожидании удара. Когда он дважды хлопает себе по бёдрам, приглашая её сесть, Гейл незамедлительно просьбу выполняет. Гарсия звонко хлопает её по оголившемуся бедру, стягивает лямку платья вниз, открывая ей грудь, лезет в трусы, ощупывает, словно проверяет товар на брак.

— Нельзя так вести себя, детка, усекла? Не будешь так больше?

Гейл радостно мотает головой, надеясь, что легко отделалась. Гарсия расстегивает ширинку, кладёт её руку на своё вздыбившееся достоинство, а после достаёт пистолет и кладёт рядом с собой на сиденье.