Иллюзорный артефакт (СИ)

- Как так вышло, что Малфой чистенький, а виновата во всем ты? – недоверчиво спросил Рон. Он просто не мог поверить в невиновность Драко. Это невозможно.

- Не знаю, вышло, как вышло, - немного раздраженно ответила Гермиона.

- Я скажу ему, чтобы этот чертов хорек держал себя в руках, совсем охренел так вести себя, а ты еще ему позволяешь, - недовольно пробурчал Рон, хмурясь и забираясь под одеяло рядом с Гермионой.

- Не нужно ему ничего говорить. Он такой, какой есть, - сказала Гермиона и, почувствовав на своей талии мужскую руку, чуть отстранилась в сторону, - Рон…

- Почему ты его защищаешь?

- Что? – удивленно вскинула брови девушка и спустя мгновение осознала, что так действительно происходит. С самого момента их прибытия в дом на площади Гриммо, - нет, Рон, я его не защищаю, просто вы слишком предвзято к нему относитесь, Драко спас меня в том месте, где мы были…

- Драко?!

И Гермиона поняла, что от нахлынувших воспоминаний, когда он шел впереди с раненным плечом, а она испытывала к нему чувство благодарности, неосознанно назвала его по имени, как тогда…

- Малфой. Малфой, конечно же.

- А где вы были? Ты так и не рассказала, - с нотками недовольства поинтересовался Рон, плотнее прижимаясь к ней, решив не акцентировать внимание на такой странной детали, что она назвала по имени Малфоя, - хотя если ты устала, можешь рассказать завтра, - добавил он, потянувшись к ее лицу, и Гермиона не успела даже осознать, как его губы прижались к ее.

Она застыла. Не в предвкушении, а в недоумении и растерянности, не зная, как реагировать. Только сегодня ее губы целовал другой мужчина, кусал их, по-хозяйски рыскал языком во рту, и сейчас то же самое собирался сделать другой мужчина, и ей вдруг стало стыдно и противно от самой себя. От сущности того, кем она сейчас могла оказаться. Ее губы помнили вкус тех, других губ, а тело – прикосновения совсем других рук.

Слишком мягкие губы, без уверенных движений, прижавшиеся к ее рту и просто ждущие ответа. Ее покоробило. Ей стало противно. От себя и от него. Гермиона подалась назад, но Рон навалился на нее почти сверху, не давая уползти:

- Рон! – негодующе воскликнула Гермиона, поднимая руки и упираясь ему в плечи. Рон был высоким, плотного телосложения, по сравнению с ним она действительно была маленькой, хрупкой девушкой. Он обнял ее за плечи и притянул к себе, не позволяя вырваться, - Рон, перестань!

- Гермиона, ну неужели ты не соскучилась? Мы не виделись два месяца! – что именно он хотел этим сказать: что он сильно соскучился по ней, или что у него уже не было секса два месяца – она не понимала. Но точно понимала, что не хочет этого.

- Рон, я… Я плохо себя чувствую, перестань, - взволнованно сказала Гермиона, надеясь на его понимание. Она могла настоять в любой другой ситуации и даже надавить на Рона, но что касалось интима, в их отношениях она часто просто давала ради него, если не было возможности придумать адекватную причину почему «нет». Сейчас она надеялась, что ее отвратное состояние веская причина.

Он немного ослабил хватку, но полностью не отпустил, покрывая поцелуями ее лицо, а Гермиона старалась отодвинуться:

- Пожалуйста, Рон! – уже громче вскрикнула девушка. Мало того, что она чувствовала себя уставшей, вымотанной, так еще и моральные терзания изматывали ее. Вот же он, Рон, после расставания с которым она так металась, правильно ли все, и стоит ли попробовать вернуть. Злополучная записка, обстоятельства появления которой она так никогда и не узнает; Малфой со своим чертовски сексуальным магнетизмом; вероятности будущего, в которых практически любая вероятность с Роном оказывалась плачевной… И вдруг именно воспоминания о вероятностях будущего заставили ее оттолкнуть его чуть резче, чем когда-либо могла позволить себе Гермиона. Именно сейчас она осознала, почему могла написать сама себе ту записку.

Она резко уперлась ему в грудь и что было сил толкнула. Рон, не ожидавший такого сопротивления, отпустил ее, отстранившись. Он тяжело дышал, молча смотря на нее, потом насупился, как делал это всегда, будучи обиженным.

- Ладно, - произнес тот и лег, повернувшись к ней спиной.

Гермиона недоуменно смотрела на него. Он обиделся, что она ему не дала. А ведь она не была в отличном состоянии, и Рон это понимал. Сначала вел себя понимающе, заботливо, но потом повел себя типичным для себя образом. И вдруг Гермиона осознала каким на самом деле был Рон.

Он был большим ребенком, с которым приходилось вести себя как мамочка: где-то воспитывать, где-то поучать, где-то спускать с рук его шалости и мелкие обиды. Будто пелена с глаз упала. Она испытывала к нему родные чувства, действительно как к члену своей семьи, но Гермиона не видела в нем тех качеств, которые, наверно, могла бы оценить в мужчине. Бесспорно, он был сильным, добродушным, веселым и ей нравилось быть рядом с ним, до определенного момента… Но не было в нем той чуткости, которая позволила бы появиться ниточке взаимопонимания, лишь между ними двоими…