Иллюзорный мир (сборник)

И тут до него начало постепенно доходить, что на самом деле он слышал его уже какое-то время. Это жалобное, тихое всхлипывание — в невозможности которого он убедил себя с самого начала — скорее всего отождествлялось его сознанием с завыванием какого-то ночного животного; возможно, некоего дальнего родственника попавшегося ему на глаза лающего кролика. Однако теперь у него не оставалось ни малейших сомнений относительно природы этого звука. Прислушавшись повнимательнее, он сумел также сделать вывод о том, что плакальщица вероятнее всего была довольно молода. Сделать такой вывод ему позволили короткие и небезынтересные возгласы, раздававшиеся между всхлипываниями.

— О, Боже… и за что только мне это все? Почему я никак не могу привыкнуть? Боже, как есть хочется!

Эта последняя реплика о еде вызвала в душе Фелиза сострадание. У него и у самого подводило живот от голода, а потому, положив сварочный электрод на землю возле лестницы, он отправился на поиски загадочной плакальщицы.

Она сидела на большом камне всего в полусотне футов от корабля и горько плакала, закрыв лицо руками. Как он и ожидал, лет на вид ей было совсем немного. Еще какое-то время Фелиз молча стоял рядом, ничем не выдавая своего присутствия, но в конце концов все-таки не выдержал.

— Эй! — негромко окликнул он.

Она не обратила на него никакого внимания.

— Эй, вы! — рявкнул Фелиз.

На этот раз девушка лишь мельком взглянула на него и снова залилась слезами.

— Как есть хочется, — хлюпала она. — А тут даже орехи не растут. И кругом ни души.

С этим Фелиз уж никак не мог согласиться, и он едва удержался от того, чтобы не возразить вслух, что он видит по крайней мере одну душу, сидящую на камне всего в пятнадцати футах от него. Хотя… возможно, она просто не имела привычки разговаривать с незнакомыми или придерживалась еще каких-нибудь условностей.

Фелиз вернулся обратно к своему кораблю, забрался внутрь и соорудил шикарный бутерброд с говяжьей тушенкой. С вожделением оглядев творение рук своих, он еще какое-то время боролся с собственным не на шутку разыгравшимся аппетитом, но в конце концов благородство все же взяло верх над страстями, и он возвратился к девушке. Солнце к тому времени уже выплыло из-за горизонта. Она перестала рыдать — Фелиз был склонен думать, что у нее просто кончились слезы — и сидела на валуне, печально разглядывая свои руки, ладони которых отнюдь не отличались чистотой.

— Дведется ли мне теперь снова рисовать? — вслух вопрошала она ни к кому не обращаясь. Фелиз не стал утруждать себя ответом, а просто подошел и сунул ей в руки бутерброд.

Девушка изумленно поглядела на еду, перевела глаза на него, затем снова уставилась на бутерброд и опять расплакалась.

— Ну вот, теперь у меня уже и осязательные галлюцинации! — причитала она.

— Галлюцинации! — не выдержал Фелиз. — Да все взаправду! Попробуй сама, дура!

И тут впервые за все время она по-настоящему пристально поглядела на него. И при свете зари нового дня Фелиз увидел, что она и в самом деле была совсем молода. И еще к тому же очень хороша собой. У нее были красивые хоть и заплаканные — голубые глаза и маленькое, словно кукольное личико, обрамленное вьющимися локонами светлых волос. Наряд ее состоял из пестрого платьица и легких сандалий со шнурком, пропущенным между первыми двумя пальцами. Фелиз не без некоторого смущения заранее внутренне приготовился к тому, чтобы выслушать слезную благодарственную тираду.

Однако, он был избавлен от подобного неудобства.

— Заткнись! — приказала она. — Если бы я с самого начала не обращала внимания на дурацкие видения вроде тебя, то сейчас спокойно спала бы себе дома, а не торчала в этой глуши, где не растет ни орехов, ни ягод.

Фелиз с трудом удержался от того, чтобы не вступить в дискуссию по вопросу своей реальности. У девушки было явно не все в порядке с головой.

— Ну а здесь-то ты чего делаешь? — поинтересовался он.

— А куда мне еще податься? — всхлипнула она. — Теперь, когда я больше не существую?

— Ясно, — констатировал Фелиз, решив, что возможно, шоковая терапия пойдет ей на пользу, — у тебя просто крыша поехала.

— Ничего у меня не поехало, — возразила девушка. — Просто я больше не я, а это гораздо хуже. — И она снова расплакалась.

— Молчать! — гаркнул Фелиз. Этот вопль получился таким громогласным что, она и в самом деле покорно замолчала, оставаясь неподвижно сидеть, разинув рот, на своем камне и ошалело глядя на него.

— Послушай, — продолжал Фелиз, заметно понизив голос и стараясь говорить так, чтобы его слова звучали как можно убедительнее. — Забудь ненадолго о своих галлюцинациях, ладно? Ты сама-то откуда? И как ты здесь оказалась?

Девушка натужно сглотнула и закрыла рот.

— Меня дезинтегрировали, потому что у меня были видения, — сказала она тоненьким голоском. — Теперь меня никто не видит и не слышит. — Она поглядела на него. — То есть никто из реального мира, я это хотела сказать.