Иловайский капкан

— Ну-ну, — выдул дым вверх следователь. — А нам теперь и не надо. Твой подельник написал явку с повинной. Его подстрелил ты. — И зачитал бумагу.

— Брехня! Это не я! — вскинулся подследственный и тут же получил дубинкой по печени от стоявшего рядом охранника.

На следующий день состоялась очная ставка (бывший коллега все подтвердил), а через месяц заседание Стахановского горнарсуда, где Сергею Викторовичу Ионашу, 1989 года рождения, ранее не судимому, со средним образованием, холостому, определили шесть лет колонии строгого режима. Чтобы, как говорят в армии, «служба раем не казалась». Далее были Артемовский СИЗО и НТК*-11 в городе Брянке. В новой Украине преступники из соображений гуманности отбывали наказание, как правило, по месту жительства, что было одним из завоеваний демократии.

Глава 8 Грузинский гамбит

Мера мемгеребс удзило зеца,
Замбахи вели!
Ту мильхис вмгери ту севдиоб,
Маица вмгери!
Мера мемгеребс варадабис сутква
Какачос пери!
Чели силгера туда маатлес
Хода мец вмгери!
Чито вгрито чито маргалито да,
Чито вгрито чито маргалито да… —

бодро выводил мягкий баритон на языке горцев, перемежаясь со звуками барабана.

— Кто этот артист и о чем поет? — угнездив ноги на стол и оглядывая открывающуюся внизу панораму, поинтересовался Джек Блад у подполковника Куртадзе.

Тот был командиром грузинского мотострелкового батальона и неплохо говорил по-английски.

— Это наша гордость, Вахтанг Кикабидзе, батоно*, — гортанно ответил подполковник, откупоривая очередную бутылку «Хванчкары». — И поет он о маленькой птичке.

— А я думал о девках! — подставил бокал под рубиновую струю Залесски, блестя темными очками.

— И я, — щелкнул пузырем жвачки Родригес. Все четверо сидели в полупустом летнем ресторане на верхней площадке горы Мтацминда*, озирая сверху вечерний Тбилиси. Озаряемый лучами заходящего солнца, он был непередаваемо красив и живописен.

После выполнения своей миссии в Кабуле, где во время перестрелки с талибами погиб Пирсон, уже известные читателю «солдаты удачи» поочередно служили в Ираке и Пакистане, а теперь работали на режим Саакашвили.

Учебный центр Минобороны Грузии в Крцаниси, где представители Дяди Сэма ковали для Саакашвили новую армию, находился в пригороде столицы, и практически каждый вечер, после службы, инструкторы, жившие в номерах гостиницы «Ваке», отрывались по полной программе. Блад с Родригесом любили посещать знаменитые серные бани, куда гостеприимные хозяева доставляли им девиц для развлечения, а Залесски крепко сдружился с местными гомосексуалистами.

В отличие от прочего народа права секс-меньшинств (по образцу Европы) существующая власть блюла свято, и майор завел себе сразу несколько молодых «приятелей».

— Ну что, господа! Выпьем за боевое содружество! — поднялся со своего места Куртадзе.

— Выпьем, — не вставая, кивнули американцы, и военные в очередной раз сдвинули бокалы.

— Кофе, бичо!* — щелкнул пальцами подполковник застывшему неподалеку официанту.

Спустя несколько минут на столе исходил ароматом серебряный кофейник в окружении миниатюрных чашек, что по местному обычаю означало «пора сворачиваться». Под кофе компания прикончила бутылку марочного коньяка с фисташками, и радушный грузин рассчитался.

Наемники обучали его солдат, и полковник по выходным организовывал для них застолья. На что выделялись деньги из специального фонда.

Когда вся группа, чуть покачиваясь и весело балагуря, спустилась вниз, к его «лендроверу», Куртадзе предложил доставить «друзей» в гостиницу, но те отказались.

— Ты езжай, сынок, — покровительственно похлопал комбата по плечу Залесски. — А мы еще погуляем, подышим свежим воздухом.

— Слушаюсь, — качнул тот головой, пожал всем руки и тотчас удалился.

— Я бы этой обезьяне не доверил ротой командовать, не то что батальоном, — презрительно проводил Блад взглядом автомобиль Куртадзе.

— Зато у него дядя министр в правительстве, да и угощает он нас регулярно, — рассмеялся Родригес.

— Ладно, пошли, парни, нам стоит размяться, — сказал Залесски.

Спустя полчаса они были на одной из центральных улиц Тбилиси, именуемой проспектом Руставели. Обрамленный столетними платанами в лучах заходящего солнца, он весь был покрыт кружевами теней от их листьев. Миновав площадь Свободы, наемники оказались в небольшом, с цветниками сквере с бьющим в центре фонтаном, рядом с которым возвышался бюст неизвестного им человека.

— Пушкин, — прочел табличку на постаменте самый продвинутый из троих — Родригес.

— И кто он? — пыхнул Залесски сигарой.

— Какой-то революционер. Типа кубинского Че Гевары.

— Что-то в нем есть от ниггера, — прищурил глаза Блад. — В этой стране можно встретить кого угодно.