Имаго

По обе стороны медленно поплыли дома. Я вырулил на трассу, машин в этот час немного, не приходится долго уступать дорогу, но все равно поехал неспешно, растягивая последние полчаса. На двух перекрестках нас останавливали патрули, за гаишниками маячат быстро ставшие привычными фигуры в камуфляжных костюмах, проверили документы. На третьем вообще подвергли обыску, я открывал багажник, один из патрульных долго водил под днищем длинным сачком с металлической сеткой.

Все привычно, буднично, подумал я горько, как быстро человек привыкает. Привыкает ко всему. Природа дала нам все для того, чтобы мы могли выжить на самом дне зловонной ямы, но она же дала нам и могучие крылья. И чем крылья мощнее, чем сильнее они мешают ползать…

– Мой муж, – заговорила она медленно, – очень приличный и добропорядочный человек. Да, он, по терминологии боевиков из РНЕ, колаб, но кто сейчас не колаб?.. Все – колабы в той или другой степени. Но он не усердствует, просто работает.

Я перевел машину в крайний правый ряд, ехал так медленно, что вот-вот патрули начнут останавливать вопросом: чего ж ты, гад, крадешься? Подумалось, что лучше бы ее муж усердствовал, тогда бы его быстро к стенке, устыдился подленькой мыслишки до жара на щеках, сказал торопливо:

– Конечно, он тебя любит… Тебя нельзя не любить!

Она засмеялась:

– Такое книжное слово… Теперь даже дети в любовь не играют. Он относится ко мне прекрасно. И в постели с ним все в порядке, на оргазмы не жалуюсь. Конечно, он пользует у себя на работе секретарш и сотрудниц, как и у нас дома, когда вечеринки уж чересчур многочисленные… но это норма, это обыденность…

– У нас такого быть не может, – прошептал я.

– Ну, мы с тобой исключение, – ответила она. – Двое уродов. А мой муж – здоровое большинство. Я, кстати, тоже. И на вечеринках успевала, и когда сосед забегал одолжить электродрель, и на работе…

– Ты уже говорила, – напомнил я торопливо. – И даже по дороге на работу.

Она отмахнулась:

– Да ерунда это все. На самом деле по дороге на работу ну пару раз всего! И то оба в дождь. Все равно застряли под навесом, пришлось пережидать, а чем еще заняться с незнакомым мужчиной?.. Хорошая девушка должна уметь делать то же самое, что и плохая, но так как она хорошая – то должна это проделывать хорошо! Словом, у меня хорошая счастливая жизнь. Подруги завидуют.

– Ему, – сказал я, – наверняка завидуют еще больше.

Она довольно улыбнулась.

– Не скажу, что я со всеми его коллегами… успела, но те, с кем успела, да, признают, признают!.. И завидуют. Думаю даже, не все врут, не все. Так что, сам понимаешь, у нас крепкая современная семья. Построенная на современных законах. Тряхнуть ее трудно, а разрушить и вовсе невозможно. Тем более… этим старинным оружием!

Впереди замигал желтый, я сбавил скорость еще чуть и, конечно же, ухитрился не успеть проскочить до того, как вспыхнул красный. На Ленинградском хорошо рассчитано переключение, если попасть в «зеленую волну», можно гнать до самого Центра, ни разу не споткнувшись о красный. Но если суметь выбиться, то везде будешь успевать к красному, как я сейчас и попал очень умело.

К тому же – частые проверки на дорогах…

Дальше она указывала, по каким дорожкам проехать, чтоб короче, где можно напрямик через детскую площадку, так ее называют по старинке, где свернуть и где остановиться. Я хотел было в сторонке от ее дома, да не увидят, что ее, замужнюю женщину привез молодой мужчина, но ее, похоже, такие пустяки совсем не тревожили.

Я высадил ее возле подъезда, на лавочке старухи, Таня беззаботно чмокнула меня в щеку на виду у всех и выпорхнула из машины. Я дождался, когда она откроет дверь, провожаемая взглядами сидящих на лавочке, медленно подал машину назад и выкатился на улицу.

На обратном пути остановили только однажды. Посмотрели на мою морду, я услышал вздох: «Накурился», и тут же отмашка полосатым жезлом, езжай. В РНЕ не курят травку и не ширяются, а остальные не опасные.

Машину отогнал в гараж, это за два дома, хотя обычно бросаю перед подъездом. Надо поработать с недельку безвылазно, а в гараже ее не засыплет желтыми листьями. Правда, когда поднимался по винтовому пандусу, какой-то лох на «шестерке» сунулся навстречу, дальтоник, что ли, перепугался вусмерть, я его гнал до своего второго этажа и пожалел, что я не на шестом.

Поколебавшись, дома я последний пролет одолел пешком, на веранде – как в старое доброе время: Анна Павловна – кустодиевская купчиха, сам Майданов – чеховский тилигент в пинснэ, рахметничающий Лютовой, весь в железе чувств и мыслей, даже взор стальной и твердый, и Бабурин – это сплошное здоровье, реклама рыбьего жира или чего угодно, румянец на всю щеку и на кончике носа, фингал под глазом – понятно, вчера то ли был матч, то ли репетиция сопровождения матча.