Имаго

Мы смотрели друг на друга, как два дурака. То, что мы щедро и по-идиотски выкладываем один другому, – глупо, несовременно. Завтра будем думать совсем иначе. Держаться на том уровне, что у нас сейчас, – просто невозможно. Но я чувствовал, что буду просто счастлив не прикасаться к другим женщинам, буду счастлив сдерживать свои животные порывы в хватании подвернувшихся… а их подворачивается до черта! Я не стану даже приглашать знакомых женщин, с которыми всегда можно просто и бездумно разгрузиться – с ними отрепетировано, и сбоев не бывает, – не стану сам отвечать на их приглашения, буду держать себя, дурака, в этом, как его… ну, целомудрии, талибане или целибане, как его там.

Она с неловкостью засмеялась.

– Дураки мы, да?.. Ненормальные?

– Ненормальные, – согласился я. – Хотя…

– Что?

– Что есть норма?.. Конечно, мы лучше нормы.

Мы повалились на диван, еще в одежде. Я чувствовал привычное нарастание тяжести в гениталиях, но еще больше жара и нежности было в сердце. Мои грубые ладони держали ее бесконечно милое лицо, как створки раковины держат бесценнейшую жемчужину. Она смотрела на меня тревожно, даже виновато.

– Я тебя люблю, Таня, – выговорил я, – настолько люблю, что просто не решаюсь…

Она шепнула:

– Я тоже тебя люблю… А все остальное – дым, туман, пар.

Ее пальцы помогли мне расстегнуть рубашку, джинсы я сумел стянуть сам. Мы снова рухнули на диван, я держал ее в объятиях, в глазах защипало, а в сердце слегка кольнуло: а ведь мог бы и не прийти тогда в пивной бар! Подумать только, мог бы и не прийти.

У нее в глазах тоже блестели слезы. Не знаю, что именно думала или чувствовала в этот момент, руки и наши тела привычно задвигались, но даже в момент ослепляющего оргазма я успел подумать, что в человеке в самом деле нет ничего, кроме души. Все остальное – настолько мало, настолько легкий пар, что… уже ничто-ничто…

Аромат свежесваренной рыбы… нет, это фигня, свежесваренная рыба – просто свежесваренная, у нее хороший сильный запах, но не аромат, а мне в ноздри ударил именно аромат. Не рыбы, а ухи. Уха – это больше, чем бульон от рыбы. Уха, как объяснял отец, обязательно варится из мелкой рыбы. Разваренную рыбешку выбрасывают, а в этот бульон, или юшку, как называет отец, засыпают новую порцию мелкой рыбы, снова варят, снова выбрасывают. И так – трижды. Только тогда уха… о, только тогда она настоящая!

Возможно, отец просто поэтизирует свою позицию, крупная рыба у него просто не ловится, но уха в самом деле чудная.

– Как улов? – спросил я с порога.

На кухне загремело, послышался скрип стула, в коридорчик вышел отец. На нем фартучек, с собой возит, что ли, я такого в своей кухне никогда не видел, в глазах родительская строгость.

– А, гуляка, – сказал он ворчливо. – Чего так поздно?

– Ты будешь доволен, – сообщил я.

– Чем?

– Как ты и хотел – по бабам, по бабам-с…

– В самом деле? Тебе удалось познакомиться с достойной женщиной?

Я пожал плечами:

– А что трудного? Любая женщина может оказаться у моих ног. Главное ногой в челюсть попасть.

Он нахмурился, не принимая отшучиваний.

– Я хотел, чтобы ты не по бабам ходил, а чтобы привел хорошую достойную женщину к себе в квартиру! И чтоб жил, как усе люди. Ладно, вообще-то ты вовремя. Только что сварил, еще не остыла. Иди мой руки.

– Что за ритуал, – пробормотал я. – На здоровой коже все микробы сами дохнут, а больную никакое мыло не спасет…

Но потащился в ванную, отец бдит, я должен мыть руки, уши и чистить зубы два раза в день. Хотя, конечно, фигня, ибо те металлокерамические, что я себе поставил лет пять тому, ни разу не напомнили о себе. Гарантия на пятьдесят лет, все это время будут белыми и блестящими, дурость – возить по ним щеткой с пастой. Могу гвозди перекусывать. Скорее челюсть переломится, чем такой зуб треснет или отколется. Будь у нас наука и техника поразвитее, я бы себе в организме кое-что заменил и помимо зубов. К примеру, чтобы желудок не усваивал сверх необходимого, чтоб мышцы могли нести меня бегом по лестнице на двадцатый этаж… а то как вспомню поломку лифта на прошлой неделе…

Большим половником отец разливал уху, ноздри моей сопатки дергались, ловили ароматы и передавали сигналы в мозг, тот переправлял в желудок, дабы приготовился, начал выделять желудочные соки нужного состава, а этот гад уже в нетерпении скачет, как конь, по всей утробище: какой сок, с ума сошел, давай лей быстрее да побольше!

– Скажи мне, что ты ешь, – сказал я, – и я скажу, кто ты… Неужто я – рыба? Да еще такая мелкая?

– Почему мелкая, – возмутился отец, – почему мелкая? В самый раз!.. Ты не вылавливай руками куски, не вылавливай!.. Ложка на что?

– Я слышал, – сообщил я доверительно, – что пальцы появились раньше вилок, а руки – раньше ножей. Я просто чту традиции.

– Язычник?

– Почему?

– Говорят, какие-то язычники объявились. Сами себя называют традиционалистами.

– Что-то слыхал, – ответил я. – Или по жвачнику видел.