Imago (СИ)

— Почему? Почему ты сделал это? — спрашивает она, отступая назад. Делает этот шаг и сама себя проклинает за нерешительность. Рвется пополам, чтобы бежать отсюда опрометью, или прижаться к стеклянной поверхности, чтобы дышать с ним одним воздухом.

— Иногда мне хочется убить тебя, Харл, — хрипло тянет он, а в глазах стоит черная тоска. — Убить, чтобы больше никогда не видеть. Но не могу, потому что… — он осекается и щелкает стальными зубами. Есть слова, которые он никогда не скажет. Ни ей, никому другому. Это слова из другой жизни, из других голов, слишком нормальных для него, а вот Харли достается совсем другое.

Ей достается молчание, более ценное, чем все слова на свете.

Джокер молчит и ждет. Ждет, когда же она сбежит, затеряется в извилистых коридорах, выберется наружу и окажется как можно дальше от него, чтобы остаться в живых. И прийти тогда, когда жажда утихнет.

Харли шмыгает носом, решительно вздыхает и на мгновение приникает к стеклу ртом, оставляя отпечаток поцелуя.

Прекрасно знает, что это поднимет тревогу, потому что стекло под легким напряжением, а это значит, что она может попасться и вообще это дурацкая затея…

Но не может удержаться.

Она сбегает под громкий вой сирен, под чьи-то разъяренные вопли — почему-то психи больше всего жалеют, что их не выпустили, несется по коридору к подвалам, а оттуда есть выход через канализационную систему, но теперь у нее легко на душе. Словно камень свалился.

Теперь она знает, что иногда далеко не значит равнодушно. И поцелуй, который Джокер сейчас выцарапывает из стекла окровавленными пальцами, он ей еще вернет.

Но чуть попозже. Однажды.

========== Встреча ==========

К Джокеру нельзя привыкать. Но с ним можно свыкнуться.

Уловили разницу?

Он словно чума, насевшая на Готэм, разрушительная и ужасная в любом своем проявлении. Кровь рекой, боль и множество сломанных тел, напоминающих белые манекены, у подножия костяного трона.

Но он дарует и освобождение. Право быть собой настоящим. Срывает маски и обнажает гниющую изнанку помойки, в которой копошатся глупые людишки.

Слетает фальшивая позолота и остается только Сэмми, которая продает себя по ночам кому попало, потому что ей негде жить и не на что купить себе кусок хлеба. Остается Форд, который презирает свою жену и ненавидит детей, порой желая, чтобы они сдохли еще в колыбели, потому что тогда бы ему не пришлось вкалывать на чертовой работе днями и ночами напролет. Остается Джон, который связался с дурной компанией, а теперь они знают, где живет он и его родители, так что Джону ничего не остается, как ходить на дело раз в пару дней, грабить банки и магазины.

Остается Бэтмен, несокрушимый словно скала, с его извращенной моралью, где нет места неоправданному насилию и свободе выбора.

Остается Аркхэм, забитый под завязку живыми людьми, настоящими в своем убожестве и страдании. И они не настолько больны, сколько просто отчаялись. Их тоже когда-то не спасли. Вместо этого Бэтси собрал их вместе, запер в клетку и выдал дырявый билетик на бессмысленное существование.

Но Джокер знает, чует, что там, за стенками психушки может быть что-то прекрасное. Идеальное в своем уродстве, или только зародившееся. То, что отвлечет его от бесконечных войн и грызни за трон Готэма.

Ядовитый цветок, не уступающий тому, что уложен в его петлицу пиджака вместе с ампулой стрихнина. Или всего лишь куколка от зубастой бабочки, невероятно опасной, хищной.

На крайний случай он просто зайдет туда, переступит через порог, оставляя за собой следы тлена и разложения, внесет в ладонях страх и посеет панику. Разрушит стены и исчезнет.

Добавит Бэтмену новых забот, а городу немножечко риска. Считайте, что оживит эти унылые морды, думающие только об ипотеке, кризисе личности и деньгах на любовниц.

Как он туда попадает, рассказывать неинтересно. Просто за ним, как обычно, тянется след из чужих смертей, так что охранники лебезят, словно Джокер и взаправду корону на зеленые волосы нацепил. Опускают глаза к полу и разве что не кидаются ему руки целовать, как будто он само божество.

Джокер шествует по коридору Аркхэма неспешно, оглядывает кривые кирпичные стены, отмечает затянутые под потолком в кокон из сетки лампы. Чтобы разбить и добраться до острых осколков, нужно сперва избавиться от железных решеток. Умно.

Ну, что сказать, Аркхэм не стоит на месте. Развивается, так сказать. Растет.

От этого даже на душе как-то полегче становится. Словно это его личное родное детище, словно он сам его строил, а потом психов по клеткам рассаживал. Хотя нет, конечно. Всю грязную работенку поручили Бэтмену, а он… А он просто будет здесь править.

А чтобы все сразу поняли, кто здесь, Джокер напевает одну песенку, свистит себе в такт. Заливается жутким смехом, хриплым и надсадным, и эхо бьется, крошится на осколки, рассеиваясь по углам, тянется по коридору, а вместе с собой разносит страх словно вирус. И в ответ ему слышатся стоны, крики ужаса, чьи-то проклятья. Отлично, шакалы теперь знают, что у них появился вожак.