Имам Шамиль

Вместо ответа раздался звук, подобный рычанию, после чего послышался шум резкого движения и сильный глухой удар. Шамиль едва различил что-то огромное, черное. Он не усомнился, что это человек. С удивительной ловкостью и быстротой неизвестный стал бросаться то в одну сторону, то в другую, нанося удары кинжалом Шамиль никого не позвал на помощь. Это было молчаливое единоборство. Плохо ориентируясь в темноте, он изворачивался от нападающего, буквально ускользая из-под его рук.

В саклю вбежали разбуженные шумом муртазагеты, которые спали в соседней комнате. Они схватили неизвестного и с трудом удерживали его, пока хозяин принес зажженную лампу. Два окровавленных человека в одежде, изорванной в клочья, предстали перед ними.

Когда Губаша стали выволакивать из сакли, он закричал:

— Ну как, имам, почувствовал силу Губаша?

— Надеюсь, и ты убедился в ловкости Шамиля, — ответил имам.

Около двадцати ранений оказалось на теле Шамиля. Они были мелкими, и имам не стал откладывать отъезд. Люди Чуамиклы очень сожалели о случившемся и о том, что имам не вынес Губашу смертного приговора.

— Ничего, — сказал кадий, — мы это сделаем сами, теперь с Губашем легче будет справиться.

Имам вернулся в Дарго. Не успел он поправиться от ран, как вновь явились представители от чиркеевского народа.

— Твой приход необходим, — сказал Иса, — пока некоторые люди окончательно не разложились и не перешли на сторону неверных, которые собираются возводить укрепление возле нашего аула.

До уборки урожая оставалось много времени, потому имам разослал гонцов к наибам, чтобы они спешно явились с ополчением для выступления.

Когда войско собралось, имам пошел в Дагестан. По пути ему пришлось усмирить поднявшуюся против него знать аула Цубут. Затем он пошел на Чиркей и, остановившись лагерем на виду селения, отправил для переговоров с жителями посольство с Юнусом во главе.

Чиркеевцы со старейшими собрались на сельской площади. Люди разделились надвое во мнении — чьей стороны придерживаться. Местная знать предлагала подчиниться наместничеству. Они говорили о силе и мощи царской армии, приводили в пример сровненную с землей цитадель имама Ахульго.

— Наш аул они перевернут как пустую корзину. Шамиль нам ничего не принесет, кроме горя и разорения, — говорил один из богачей.

Тогда вышел вперед Юнус. Он сказал:

— Мусульманин, зачем грешишь перед аллахом? Наш имам не обманывает вас и не подкупает деньгами и дарами, как гяуры. Наша цель утвердить то, за что боролся великий пророк. Но если среди вас есть такие, которые не желают признавать шариат, пусть уходят, уходят с миром туда, где их ожидает неминуемая гибель. Те же, которые считают себя истинными мусульманами, пусть остаются, переходят на нашу сторону и делают то, что делаем мы.

После выступления Юнуса большинство мужчин и особенно молодежи отделились от толпы и отправились в лагерь имама. Шамиль вошел в Чиркей. Здесь он выступил с проповедью в мечети. Число добровольцев, вступивших в его отряды, заметно увеличилось.

Пополнив таким образом свои войска, имам двинулся на Ишкарты. Этот аул считался урочищем командующего силами Северного Дагестана. Здесь же находилась резиденция Абу-Муслим-бека — брата шамхала тарковского.

Командующий линией, узнав о намерениях Шамиля, отправил в Ишкарты Ахмед-хана мехтулинского с ополчением и роту солдат из Темир-Хан-Шуры. До их подхода имам Шамиль разделил свои силы на три отряда и с двух сторон двинул их на кумыкское селение. Третий отряд он направил против солдат и ханского ополчения, которые заняли позицию возле шуринской дороги.

Завязался бой, мюриды его выиграли, но взводу солдат вместе с русским офицером и ханом мехтулинским удалось проникнуть в укрепленный дом Абу-Муслима. Помогла наступившая ночь.

На рассвете чиркеевский отряд во главе с Юнусом окружил обнесенный каменной стеной дом. Словно ящерицы, ползли мюриды со всех сторон на высокий забор, ловко, один за другим, спрыгивали во двор… Все защитники дома бека пали. Только хозяину вместе с офицерами и мехтулинским ханом удалось спастись через подземный ход.

Ишкарты был взят. Рота и ополченцы, занимавшие шуринскую дорогу, отступили.

Шамиль решил идти на Эрпели. С эрпелинским кадием-отступником у имама были старые счеты. Это он еще в те времена, когда Шамиль жил в Ашильте, послал к нему человека, дав яд, чтобы отравить имама. Этот кадий во все времена, как и кадий араканский, оставался сторонником русского владычества в Дагестане. После падения Ахульго эрпелинский кадий, как человек, преданный царскому наместничеству, был назначен правителем койсубулинских обществ. Он перенес свою резиденцию в Гимры, хотя дом, имущество и скот оставались в Эрпели. В Гимрах он тотчас конфисковал дома, земельные угодья, сады, имущество, принадлежащие Шамилю, его дяде — покойному Барты-хану, а также другим родственникам и сподвижникам имама.

Эрпелинский кадий был расстроен и зол, узнав, что Шамилю и некоторым преданным ему людям удалось скрыться, а затем бежать в Чечню, где они нашли надежное пристанище.