Имам Шамиль

Чтобы упрочить свою власть в Койсубу, сохранить награбленное и сослужить еще одну службу царю, эрпелинский кадий решил попытаться покончить с неуловимым имамом. С этой целью он пригласил к себе Ибрагима — сына дяди имама, покойного Барты-хана.

— Ты, двоюродный брат мятежника, который хочет стать падишахом в нашей стране, но никогда не сможет им стать без чьей-либо помощи. Своим миролюбивым поведением ты заслуживаешь доверие. Русский царь силен и богат. Сопротивление ему со стороны таких, как мы, подобно трепыханию зайца в лапах льва. Шамиль с пустыми карманами и десятками оборванцев — ничто по сравнению с состоятельностью, бесчисленными аскерами и мощными орудиями царя. Русские укрепляются в самых отдаленных уголках гор. Они воздвигают крепости в Хиде, Анди, Ботлихе, из которых будут стрелять в четыре стороны. Рано или поздно Шамиль будет схвачен и убит. Какая разница, где и от чьих рук он падет, коль это должно случиться непременно. Влиятельные люди поручили мне убрать его с этого света с твоей помощью. Ты поедешь в Чечню как родственник, улучив момент, всыпешь яд в его пищу. Никто не узнает, от чего он умрет, а ты будешь вне подозрения.

Ибрагим изменился в лице, но продолжал молча слушать, а кадий говорил:

— За это мы возвратим тебе дом, сад, виноградник. Царский сардар осыплет тебя дарами, и станешь ты жить не хуже шамхала тарковского. Чем прозябать до конца в нищете, не лучше ли сделать дело, полезное для тебя и других… Ты ведь совсем молод, только начинаешь жить, поразмысли.

— Я подумаю, — сказал Ибрагим, поднимаясь. Выйдя от кадия, он хотел было пойти домой, но потом, передумав, неторопливо пошел вниз, в долину. До заката солнца сидел он в раздумье на берегу бурного потока. Только к вечеру вернулся домой, опечаленный.

Мать, идя навстречу, спросила с тревогой:

— Сын мой, где ты был? Не пришел обедать, в лице изменился…

— Ничего, мама, не беспокойся, у меня разболелась голова, прилег на травке на берегу реки и уснул.

Мать поставила перед сыном миску с горячим супом, положила пресную лепешку.

— Ешь, бог даст, пройдет головная боль.

Ибрагим, съев несколько ложек супа, отодвинул миску.

— Не нравится? Принесу брынзы, больше ничего нет в доме, — сказала женщина, поднимаясь.

Ибрагим удержал ее:

— Не надо, мама, я сыт.

Мать, присев, посмотрела на сына с грустью. Глянув на нее, Ибрагим сказал:

— Скоро мы станем богатыми. Нам возвратят дом, земли, меня осыплют золотом, и станем жить не хуже ханов.

— Дай бог, сынок, дай бог. Но кто и за что все это даст?

— Новые правители. За то, что я отравлю Шамиля.

— Сына Доного?

— Да, мама.

— Не мать я тебе отныне, уйди из дома, чтоб глаза мои не видели братоубийцу! О великий аллах! Если бы знала, что вскармливаю грудью змееныша, придушила бы в колыбели. Я сейчас же отправлюсь в Чечню, чтобы предупредить имама.

Видя гнев, страдание и решимость в глазах матери, Ибрагим подошел к ней и ласково сказал:

— Прости меня, милая мама. Я хотел узнать, не жалеешь ли о потерянном, не тяготишься ли в нужде.

Мать, заплакав, сказала:

— Нет, сын мой, после тех, кого потеряла в Ахульго, ничего не жаль. Боюсь, чтоб нечестивцы не соблазнили тебя, не заставили свернуть с пути, по которому шел твой отец.

— Ну что ты, мама, разве я без головы?

— Сынок, иногда люди взрослые, умудренные знаниями, теряют головы… Поезжай лучше к Шамилю и останься там, он заменит тебе отца и брата.

Ибрагим рассказал матери обо всем, что говорил ему гимринский кадий.

— Тем более воспользуйся случаем, пообещай сделать черное дело, — настаивала мать.

На другой день Ибрагим явился к кадию.

— Я согласен, могу выехать хоть сегодня, — сказал он.

Кадий дал ему денег и порошок, завернутый в тряпицу.

Ибрагим приехал в Дарго в тот день, когда имам вернулся из Чуамиклы. Шамиль обрадовался родственнику. Он сразу же спросил двоюродного брата о событиях, происшедших в Цельмесе, поскольку до него дошли слухи о ссоре Хаджи-Мурада с Ахмед-ханом мехтулинским и русскими. Ибрагим рассказал:

— Подробностей и причин ссоры правителя Хунзаха со своими союзниками не знаю, но люди говорят, что Хаджи-Мурад был арестован по доносу Ахмед-хана. Когда его вели в Шуру, он прыгнул с кручи и сломал ногу. Его нашли и укрыли в своем ауле цельмесцы. Один из генералов стал звать его в Шуру. Хаджи-Мурад не пошел. Тогда послали отряд гяуров, чтоб взять его силой. Произошло сражение, в котором генерал и солдаты были убиты цельмесцами.

При этих словах лицо Шамиля осветилось улыбкой радости. Но затем, когда гимринский гость рассказал о поручении кадия и других новостях с родины, Шамиль усмехнулся и произнес в размышлении:

— Ничего, с помощью аллаха я еще доберусь до них.