Имам Шамиль

Это были первые войска, обложившие последнюю цитадель Шамиля. Через день к Куядинскому обществу на урочище Гуни-меэр прибыл весь дагестанский отряд во главе с бароном Врангелем. В пятьдесят верст по всей окружности Гуниб-Дага была организована тесная блокада.

Гуниб — громадная гора, которая возвышается над окружающими ее хребтами в форме усеченного конуса. Плато ее понижается от запада к востоку. Высшая точка — 7718 футов над уровнем моря. Склоны горы круты, скалисты и прорезаны оврагами. По обрывистым краям растут сосны, ивы, грабы. Среди густых изумрудных трав и пестрых альпийских цветов, словно извиваясь в танце, поднимаются гибкие бело-розовые березки. Разбросанные небольшие рощицы их напоминают хороводы юных девиц. Рядом ютятся кустарники шиповника, барбариса, крушины и можжевельника. Плато рассекает веселая речушка Гунибка. Прозрачные капли ее звенят колокольчиками, белые струйки хохочут, пенясь между чистых камней. Со дна речушки и у берегов весело бьют хрустальные ключи.

Если глянуть с высоты Гуниба вниз, то окрестные голые хребты кажутся зелеными волнами бушующего океана. Между ними в глубине мрачного ущелья глухо клокочет Кара-Койсу, сбегая с заснеженных высот Большого Кавказа.

Стальная гора Гуниб имеет и верхнее плато. Крутая каменистая тропа ведет к ней. Здесь, кажется, солнце и звезды можно достать рукой. Воздух чист и прозрачен. С высшей точки Верхнего Гуниба Нагорный Дагестан виден как на ладони. С одной стороны вдали белеют ледяные громады Богосского массива, с другой — заснеженная гряда Большого Кавказа. Крутым горбом упирается в небо Тли-меэр, спокойно дремлют пирамиды и плато Турчи-Дага. Отсюда видна узкая голубая лента рассеченного мечом аллаха Карадахского ущелья. Всюду царит первозданный покой.

Шамиль еще в первые годы борьбы обратил вдумчивые взоры стратега на естественную крепость — Гуниб-Даг. Перед тем как воздвигнуть Новое Ахульго, он не раз оглядывал величавый Гуниб. После падения Ахульго телетлинский наиб Кебед-Магома нашел убежище на Гунибе. В 1851 году Шамиль вновь вернулся к Гунибу. На верхнем плато он построил дома и мечеть. Вскоре здесь, у подножий зеленых холмов над крутыми обрывами, повисли сакли. Их оконца, словно бойницы, были обращены к глубокому рву, прорытому могучей рукой природы. В глубине аула высилась сторожевая башня. От нее шел подземный ход в горы. Еще до ухода из Караты имам отправил на Гуниб с двумя сотнями верных муртазагетов своего младшего сына Магомеда-Шафи. Они немедленно приступили к укреплению подступов к Гунибу. Теперь это было единственное место, где Шамиля и его сподвижников приняли с распростертыми объятиями. Вместе с имамом в грозный приют, чтоб разделить с ним тяжелую участь, пришли самые преданные друзья, товарищи, сподвижники, единомышленники, такие, как бывший казначей Юнус, Муртади-Али, Галбац каратинский, племянник Ибрагим, Салих, Дибир андийский, Дибир хунзахский, Нур-Магома согратлинский, Инкау, верный чеченец — одноногий, одноглазый ветеран беноевский Байсунгур с двумя сыновьями, и другие. Эта горсточка героев решила противопоставить себя многотысячной вооруженной до зубов царской армии.

Лихорадочно кипела работа в поднебесном гарнизоне имама. Трудились все от мала до велика. Но обороняться было нечем: всего четыре пушки, и те без колес. Немного боеприпасов и пороху. Зато было много камней. С утра до ночи их собирали женщины и дети, в том числе жены и дети имама. Их укладывали высокими пирамидами повсюду над обрывами и даже в недоступных местах. Камни уравнивались по силе с пушечными ядрами. Не было продовольствия. С первых дней имам и его люди довольствовались, как птицы, горсточками жареных зерен, съедобными травами и ягодами. Слишком мало было людей. Караульные посты ставились только на самых опасных, более доступных для врага участках. Люди стояли насмерть. Шамиль приготовился к обороне. Были подорваны все скалы, где представлялась малейшая возможность для подхода. Пороховыми взрывами были разрушены и загорожены все тропинки, вьющиеся вдоль Кара-Койсу. Завалы, каменные стены с бойницами, башни в два-три яруса поднимались на всех подступах к последней цитадели.

Имам с ранней зари до позднего вечера наблюдал за живым кольцом, сомкнувшимся вокруг подошвы Гуниба. В знак непримиримости и вызова с восходом солнца он посылал пять-шесть ядер в лагерь противника. В свою очередь осаждаемые, спрятавшись за естественными прикрытиями, старались всякий раз снять штуцерным огнем каждого, кто осмеливался показаться на гребне.

Врангель медлил со штурмом. Согласно приказу главнокомандующего он пытался начать переговоры с Шамилем, но тот отказывался категорически. Наконец 14 августа имам отправил Юнуса на встречу с парламентерами, которых возглавлял помощник командира дагестанского конного полка Али-Хан Гусейнов.

Вышедший на переговоры казначей заявил:

— Гуниб — гора высокая, на ней мы, над нами аллах, под горой вы, рукава засучены, лезвия оголены, начинайте.