Имажинали (сборник)

Ну да, но мое разочарование было связано не с ним, а с реакцией моего собственного тела. Физическая любовь, которая так интриговала меня, привлекала во время моих изысканий в дольнем мире людей, оказалась полностью лишена магии. Пока что Том, вероятно, был прав: материальный мир требовал времени, терпения. Я развеяла его опасения: я впрямь не знала своего тела и рассчитывала, что он поможет мне его с ним познакомиться.

— Я у тебя первый мужчина?

Не дожидаясь моего ответа, он приподнял одеяло и со странной нервозностью осмотрел простыню.

— Я не вижу крови.

— Причем тут кровь?

Он странно уставился на меня; я задумалась, не раскрыл ли он мой секрет.

— Такое ощущение, будто ты только-только спустилась на землю.

Я удержалась от ответа, что его двадцать шесть лет не идут ни в какое сравнение с моими шестью веками. Феям не полагается упиваться гордыней, но она во мне так и росла с пугающей скоростью с тех пор, как я решила полюбить Тома.

— Это для меня совершенно новое приключение.

Он погладил меня тыльной стороной ладони по щеке.

— У тебя где-нибудь осталась сумка, одежда, документы, деньги, набор туалетных принадлежностей?

Пришлось признать, что нет.

— Значит, ты и правда все бросила? Давай поспим. Мне рано вставать. Разберемся завтра.

Мы с Томом все устроили. Я переехала к нему. Мы отправились по магазинам, чтобы набрать подходящий гардероб — мое платье чересчур выставляло напоказ мое тело, он смеялся и говорил, что оно скорее раздевает меня, чем одевает, — и натаскали целую кучу вещей и вещиц, которые считаются необходимыми для женщины. Я выдумала себе личность, которая озадачила чиновника мэрии, но он в конце концов выдал мне вожделенные бумаги — поддавшись моему обаянию, как признался он со смущенной улыбкой. Я сумела открыть счет в банке на свое имя. Том познакомил меня со своими друзьями, знакомыми и коллегами, и в первые дни мы много ходили в кино, театр, на концерты, в рестораны и пабы, а потом перешли на телевизор, сначала обнявшись на диване, потом сидя бок о бок и, наконец, развалившись каждый в собственном кресле. Он подарил мне компьютер, чтобы я смогла вернуться к своим сказкам, подсказывал снова начать карьеру, связаться со знакомыми издателями, зарегистрироваться в социальных сетях, это крайне важно — социальные сети, позаботиться о себе в материальном плане, потому что его заработка, пусть и приличного, на содержание нас обоих уже не хватало. Мне не нравился компьютер — эта машина, которая порождала чувство отчужденности от себя самой, но я научилась использовать его и для того, чтобы писать, и для того, чтобы стать ближе к Тому, погрузиться душой и телом в его мир. Я придумывала истории, в которых вместо фей встречались необыкновенные существа, которые приходили на помощь неудачникам. Том читал их поздними вечерами, качая головой.

— Ты впрямь талантлива, — заключал он, кладя листки обратно на прикроватную тумбочку. — Что у тебя с издателями?

Затем он нетерпеливо проглядывал свои аккаунты в фейсбуке, твиттере, инстаграме, снапчате на своем планшете, после чего засыпал, как отключенный от сети компьютер. Меня не покидало разочарование. Я все еще не испытывала в своем теле того опьянения, о котором трещали смертные женщины и посвященные им журналы. Я даже заходила на порнографические сайты, чтобы попробовать разобраться, обучиться, но находила только неприглядное извращение и унижение, и оттуда я выносила лишь стойкое чувство отвращения. На видеоэкране наслаждение напоминало страдание. Я наивно полагала, что физическая любовь возвышает души обоих партнеров, что она позволяет на мгновение ощутить гармонию небесных сфер, но когда Том соизволял заняться со мной любовью, я ощущала лишь механический аспект его объятий, мое тело отчуждалось, я ждала, когда он закончит — всегда одна и та же последовательность, почти ритуал: постепенное ускорение движений, порывистое дыхание, резкие выдохи, стоны, протяжные хрипы, сопровождаемые спазмами, удовлетворенный вздох, полная неподвижность, перекатывание на край кровати, свистящее дыхание, храп — а затем, поскольку мне не нужно спать, я отдавалась беспокойному потоку своих мыслей. Что было не так с людьми? Почему сегодня они такие восторженные, а назавтра — такие забывчивые? Так нежны вечером и так отстранены с утра? Почему они умножали страдания вместо того, чтобы распространять радость? Почему они предпочитали виртуальность, былое, будущее, иные места? Почему они наносили такие раны нашей Матери? Я поняла, почему правила запрещали нам использовать наши способности, чтобы дать им лучшую жизнь: вмешательство только ухудшит ситуацию, они, и только сами они должны исправить ее, и если они не сумеют этого сделать, наша Мать, чтобы избежать смерти, избавится от них.