Имею скафандр, готов путешествовать

Итак, вы можете умереть от нехватки кислорода, отравиться избытком кислорода, загнуться от азота, задохнуться двуокисью углерода или получить от нее кислотное отравление, умереть от смертельной лихорадки, вызванной обезвоживанием. Закончив читать инструкцию, я озадачился, как человек вообще умудряется жить, а уж в скафандре тем более.

И все же передо мной лежал скафандр, который защищал человека от открытого космоса сотни часов.

Вот как он это делал. К спине крепились стальные баллоны с «воздухом» (кислородно-гелиевой смесью) под давлением 150 атмосфер, или более двух тысяч фунтов на квадратный дюйм. Оттуда воздух выходил через редуктор уже под давлением в 150 фунтов на дюйм, а потом еще через один редуктор давление доводилось до трех-пяти фунтов, два из которых приходилось на кислород. Шею охватывал резиново-силиконовый воротник с крошечными дырочками. Таким образом, давление на корпус снижалось, а движение воздуха ускорялось; от этого испарение и охлаждение шло лучше, и снижалась вероятность получить кессонную болезнь. На каждом запястье и щиколотке стояли выхлопные клапаны. Они стравливали не только газ, но и водяной пар — иначе вы окажетесь по щиколотку в собственном поту.

Баллоны, большие и неуклюжие, весили фунтов шестьдесят. И даже при таком огромном давлении в каждом баллоне было не больше пяти фунтов воздуха. Так что воздуха хватало только на несколько часов — какой уж там месячный запас.

Мой скафандр был рассчитан на 8 часов. Но зато с гарантией — если, конечно, все работает как надо. Какое-то время можно перебиться: от перегрева человек сразу не умрет, при избытке углекислоты еще подышит — но если улетучится кислород, вы умрете примерно через 7 минут. Так что возвращаемся к началу — чтобы жить, надо дышать кислородом.

Чтобы точно знать, что кислород поступает в норме (а носом этого не учуешь), на ухо нужно прикрепить маленький фотоэлемент, контролирующий цвет крови. Чем краснее кровь, тем больше в ней кислорода. Элемент связан с гальванометром. Если его стрелка вышла за черту, начинайте молиться.

В выходной я взял разъемы от скафандра и поехал в Спрингфилд за покупками. В сварочной мастерской мне посчастливилось купить два старых тридцатидюймовых баллона.

Когда я заставил испытать баллоны на давление, рабочие на меня вызверились. Баллоны я отвез домой на автобусе, а на автостанции купил воздух под давлением пятьдесят атмосфер.

Кислород, гелий, более высокое давление можно было найти в аэропорту Спрингфилда, но пока мне это было не нужно.

Придя домой, я загерметизировал пустой скафандр и накачал его велосипедным насосом до двух абсолютных атмосфер, или одной относительной. Это дало мне четырехкратную от реальной испытательную нагрузку. Затем я принялся за баллоны. Они должны были блестеть как зеркало, чтобы не нагреваться от Солнца. Так что я и скоблил, и тер, и скреб, и шлифовал, и полировал — готовил их к никелированию.

На следующее утро мой скафандр (к тому времени он уже получил имя, я назвал его «Оскар, механический человек»^{8}) обмяк, как дряхлый воздушный шарик.

Проблема была в том, что этот древний скафандр надо было наполнить не просто воздухом, а смесью кислорода с гелием. Молекулы гелия настолько маленькие и подвижные, что просачиваются сквозь обычную резину — а я хотел, чтобы скафандр был пригоден не только для маскарада, но и для работы в космосе. Старые сальники не держали; мелких утечек — видимо-невидимо.

Новые резиново-силиконовые прокладки, особый клей, специальную ткань пришлось заказать аж в самой компании «Гудьер» — в нашем городке таких штук не сыщешь. Я написал им письмо, объяснил, что мне нужно и зачем — и они с меня даже денег не взяли. Еще и прислали дополнительные инструкции.

Пришлось крепко попотеть. Однако настал день, когда я накачал Оскара чистым гелием при двух абсолютных атмосферах. Даже через неделю он остался тугим, как шестислойная шина. И тогда я влез в Оскара по-настоящему. До этого я надевал его без шлема и носил в мастерской, тренировался работать в перчатках, подгонял рост, размер. Это было похоже на то, как обкатываешь новые коньки. Через некоторое время я почти не замечал его — однажды даже к ужину в нем явился. Папа промолчал, а у мамы выдержка, как у полномочного посла; я заметил, что я в скафандре, только когда потянулся за салфеткой.

И вот я выпустил гелий, наполнил баллоны воздухом и приладил их. Потом закрыл шлем и застегнул замки.

Тихо шуршал воздух в шлеме, клапан в такт дыханию регулировал его поступление, вентиль у подбородка позволял прибавить или уменьшить подачу. Наблюдая за шкалами приборов в зеркале, я попробовал поднять давление и довел его до 20 абсолютных фунтов. Таким образом, избыточное давление дошло до пяти фунтов; максимальное приближение к условиям космоса, которое можно было получить на Земле.

Я почувствовал, как скафандр раздулся, его сочленения стали плотнее и крепче. Я зафиксировал разницу давлений в пяти атмосферах и попробовал пройтись.

И чуть не свалился. Пришлось ухватиться за верстак.