Имею топор - готов путешествовать!

Смертоносцы направились к мосту. Сколько времени пройдет, прежде чем они перешагнут Правдивых Магов, встанут на ложемент и сплетут свои чары?

Плевать... Мир закручивался в цветную спираль, ноги слабели. Нет, не плевать, Фатик! На тебе – отряд, твои эльфы, Виджи! Соберись! Ну же! Вы успеете уйти!

Но я медлил.

– Госуда-а-арь...

– Нет здесь Вортигена.

Но он смотрел на меня.

Красный глаз поблек, кожа стала изжелта-серой. Взгляд... Ему было адски больно, но в эти последние мгновения жизни, когда демонская сущность покинула его, он стал... человеком.

– Спасибо... – прохрипел он.

Я склонил голову набок, чувствуя себя так, будто меня пропустили через молотилку. Бок онемел. Скверный признак. Когда онемение дойдет до сердца, я умру.

– Спаси... бо... го... госуда... – прохрипел он, растягивая рот с видимым трудом, как после апоплексического удара. – Гродар сам будет творить чары... У вас... Я знаю... что сплетет... Ты считай... триста ударов сердца... Уйдите за гребень... Торопись, беги! Не верь эльфам! Не верь эльфам!

Триста ударов сердца. Быстрых? Замедленных? Кто его знает. Мои ноги сами понесли меня с моста.

– Если бы вы знали, как это больно и страшно... – жалобно произнес Фрей мне в спину.

После чего умер.

Двести девяносто.

Мое сердце заполошно колотилось.

Успеем?

Если вы полагаете, что смертельно раненный герой после убийства врага обязательно должен упасть рядом бездыханным, вы ошибаетесь. Собрав волю в кулак, смертельной раненный герой может вполне резво передвигаться и натворить еще много всяких дел, если ему, конечно, не отрубили ноги или, скажем, голову (хотя, полагаю, даже с отрубленной головой герой может некоторое время бегать, как та курица по двору).

Например, герой может совершить героическое отступление вместе с друзьями.

Очень быстрое, стремительное отступление.

Иначе говоря, драпать.

Двести восемьдесят.

– Олник, магия, уходим! – крикнул я, пробегая мимо развалин башни.

– А дядь...

– Пересидит в подвале! Быстрее, недоделок, или нас прихлопнут!

Двести шестьдесят.

От резкой слабости я упал на колени. Крессинда приподняла меня:

– Мастер Фатик!

– Магия... Помоги Виджи... Двести тридцать ударов сердца, Крессинда! Монго! Ты, стихоплет... на тебе Альбо! Имоен, ты с принцем... Яханный фонарь, торопитесь быстро!

– Но мастер... у вас кровь...

– Исполнять!

Двести двадцать три...

Смертоносцы уже шли по мосту, перешагивая Правдивых Магов. Существо в равнодушной маске – Гродар, впереди; пальцы его рук, затянутые в черные перчатки, плели вязь заклятия. Какой-то Маг в пестрой хламиде, шатаясь, привстал перед смертоносцем. Гродар отпихнул его локтем, а правый телохранитель быстрым движением, словно стряхивал пыль с парапета, швырнул несчастного в пропасть.

Двести...

Я посмотрел через плечо.

Черный язык моста медленно втягивался на сторону Фрайтора. Дядюшка Ойкни, кажется, сполна оценил угрозу Крессинды.

Тело Фрея скорчилось на движущемся краю моста. Жалкая тряпичная кукла...

Смертоносцы достигли ложемента, сбросив, а вернее – лениво стряхнув в пропасть еще двух Магов. В глазных прорезях маски Гродара клубилась густо-алая тьма.

Но теперь между нами пролегла пропасть шириной в пять ярдов.

Не перепрыгнуть даже смертоносцу, и уж тем более, смертоносцу в тяжелых доспехах.

Мы заковыляли к воротам. Олник забежал вперед и отбросил засов, потянул за скобу, открывая левую воротину.

Сто восемьдесят.

Чем дальше ты от творящего магию, тем безопаснее... Но если Гродар призовет шаграутта?

Сто пятьдесят...

«Торопись! Беги!» – густым набатом звучал в моей голове голос Фрея.

А если Гродар попробует выдвинуть мост? Надеюсь, Самофрел додумается сунуть лом в шестеренки.

Крессинда несла на плечах Виджи – легко, как пушинку. Имоен волочила принца, тоже не слишком напрягаясь, а Олник и Монго, покраснев от натуги, тащили грузного Альбо. Скареди хромал сам, опираясь на огрызок меча.

Сто тридцать.

Мы выбрались на дорогу, и я посмотрел вниз. Труп Фрея был уже у фрайторской секции моста. Рядом выблескивал серп. Бывший смертоносец уперся сапогом в каменный поребрик и медленно сползал в пропасть, поскольку дядюшка Ойкни продолжал энергично крутить ворот, вытягивая стальную пластину моста из-под тела альбиноса. Вороненый край моста исчез из-под головы Фрея. Затем в пропасть свесились его руки. Еще три удара сердца – и тело Фрея кувыркнулось в бездну вместе с золотым серпом.

«Если бы вы знали, как это больно и страшно...»

Гритт! Перед смертью он снова стал человеком.

Но я не испытывал к нему жалости.

Сто...

Дырка тебе от бублика, а не шаграутт, подумал я. Этот демон – тупой младенец, его нужно науськать на цель, а чтобы это сделать, нужно, как минимум, эту цель видеть. А мы сейчас достигнем гребня, перейдем его – и поминай, как звали.

С глаз долой, из сердца вон – о да!

Ну а ты, Фатик, сколько продержишься ты?

Девяносто.