...Имеются человеческие жертвы

И Грязнов тут же набрал код прямой радиотелефонной связи первого заместителя министра внутренних дел. Но тот, услышав голос Грязнова, даже не дал представиться и обратиться по уставу.

—   Ты что, вообще, Грязнов, окончательно зарвался? Как посмел за Горлановым своих сыскарей пускать?

—  Не понял, товарищ генерал-полковник?

—  Я вот с тебя звезды посрываю, вышибу с должности — враз все поймешь!

Грязнова затрясло, но он ответил подчеркнуто сдержанным вопросом:

—   А в чем, собственно, ошибка? Прошу пояснить.

—   Ко мне обратились сейчас... позвонили на дом сразу несколько человек. Людей... не последних. На ушах стоят! Кто приказал вести опермероприятие по группе автомобилей?

—   Я. Начальник МУРа Грязнов.

—  Охренел? Человек оправдан, отпущен на все четыре стороны... Перед законом чист! С какой стати?

—  Опермероприятия — моя прямая работа. И если я считаю это необходимым или целесообразным, по должности и положению имею право вести оперативное наблюдение и захват, если будут основания.

—  В общем, так, законник: наблюдение снять! Представить рапорт по данному факту. Вы хоть понимаете, Грязнов, каких барбосов на нас навешают?

—   А вы понимаете, что мы можем остаться с носом и упустить организатора, быть может, многих «заказух»? Это лучше, по-вашему? Тем более что в ближайшее время будет внесен протест генерального прокурора в Верховный Суд.

—  Слушай, — уже по-свойски, примирительно сказал первый заместитель министра. — Ну чего ты кипятишься, Грязнов? Будто мало их и так гуляет. И всех мы знаем наперечет..

—   Вот, значит, как, — тихо сказал Грязнов. — Гуляют и пусть гуляют? Наше дело — сторона? Не пойман — не вор, так сказать, презумпция невиновности. А они ведь убийцы, мясники. Я считаю, что доказательств против них мы и прокуратура накопали предостаточно.

—  Знаете, Грязнов, — сказал заместитель министра, — с такими кадрами, как вы, работать невозможно. Мои требования продиктованы не моими личными пристрастиями, а настоятельной просьбой весьма влиятельных людей, от которых мы с вами полностью зависим. Как говорится, от каблуков до кокарды.

—   Почему же, — сказал Грязнов, — вот это как раз я очень хорошо понимаю. Даже знаю, как это называется. Коррупцией это называется. Кумовством и коррупцией, закон о которой все никак почему-то не удосужатся принять наши доблестные... «думаки».

—  Значит, так, — холодно сказал генерал-полковник. — После таких ваших заявлений говорить нам больше не о чем. Я приму свои меры и обещаю, что с понедельника вы будете отстранены от должности. Причем со строжайшим должностным расследованием, о чем немедленно сообщу Шибанову. — Он швырнул трубку.

Грязнов сидел бледный, но спокойный. Что ж. Это была их политика, их генеральная линия, так сказать, главное направление удара. Сволочи! Да выгоняйте, расследуйте, хоть колесуйте, хоть голову рубите на плахе, на Лобном месте!

Все знали — то же самое творилось и в армии, и в науке — всюду. А откуда рыба гниет — ему еще бабушка говорила, когда был он малым дитем. Запомнилась пословица, в справедливости которой была возможность убедиться тысячи раз.

Лет пять назад по всей их системе прокатилась эпидемия самоубийств, причем из тех, кто сам свел счеты с жизнью из личного табельного оружия, не было ни одного, о ком он, Грязнов, не мог бы сказать абсолютно убежденно, что их система потеряла несомненно честного и даровитого мужика. Потом эпидемия кончилась — не иначе нашли лекарство, создали вакцину. Но, может быть, дело объяснялось и иным образом. Просто резко сократилось число людей, подверженных нелепой болезни — порядочности.

И тут снова позвонил Шибанов:

—   Ну что? Допрыгался? Боролся за тебя, как лев. Что ты ляпнул ему такое, что он так взбеленился? Даже слушать меня не желал!

—   Сказал, что думал. Что он сука продажная! Так что? Сдавать пропуск на вахте?

—  Не спеши. Без министра ему тебя не сковырнуть, а ты получил мое персональное распоряжение провести оперативную проверку обстоятельств смерти судьи Корчагина, а там, глядишь, как-нибудь рассосется. Кстати, знаешь, кто на него самого надавил? Не любопытно?

—  По большому счету мне все равно, — сказал Грязнов. — Кто-нибудь из кабинета министров?

—  Ну зачем же? — серьезно сказал Шибанов — Из Администрации Президента. Видал, где у Горланова кунаки? Это, считай, чудо, что мы вообще его на цугундер взяли.

—   Извини, пожалуйста, извини, генерал, говорить больше не могу. Тошнит меня, понимаешь, тошнит!

Грязнов швырнул трубку.

8