Имена льда

И вот стою я посреди коридора какого-то — в Игре уже, понятное дело, — и говорю ему про Дона. Он Дона помнит. Он все помнит — всю Игру в голове держит. Я вот про поединок ничего не знаю — в Игре ведь дело было, а мы, обычные смертные, по ту сторону Игры разве что кусочки какие-то вспоминаем. Игра для нас слишком грандиозна. Мы в ней только участвуем время от времени. Вот как мы с Доном, когда нам захотелось друг другу морду начистить. Ну, сами понимаете, по эту сторону Игры за такое в каталажку сразу. Да и Лиза не поняла бы. А в Игре все можно — на то и Игра.

Из-за чего же мы сцепились-то? Вот у Пита, разве, что спросить.

Хотя, что расспрашивать? Быльем поросло. Как это было, и кто победил? И так ясно, что не я. У Дона всегда все лучше получалось. Даже в Игре. И Лиза с Доном, а не со мной.

Впрочем, Дон умер. А о Лизе я уже много лет ничего не слышал.

Пит улыбается и осматривается по сторонам. Я тоже осматриваюсь. Коридор кажется мне знакомым. Я, наверное, в этом локале уже был. Но, конечно, не помню, когда и почему.

Пит улыбается. Мне не надо видеть его лица — я и так знаю. Он что-то говорит, но я не обращаю внимания на слова. Просто глазею по сторонам и пытаюсь вспомнить. Все, что он говорит, никуда не денется — когда придет время, его слова сами всплывут в моей памяти. В Игре ничего не пропадает.

Мы выходим на улицу. И я снова узнаю. Хотя по-прежнему не припоминаю — будто пелена какая-то. Даже если Пит сейчас исчезнет, ноги сами приведут меня куда надо. Я не смогу заблудиться — ненужные повороты просто не сработают, подворотни окажутся заблокированными, двери в подъезды не откроются. Правда, дураком буду со стороны — тыкаюсь то туда, то сюда, как слепой котенок. Но это только идиоты смогут оценить. Все остальные в Игре не лучше меня ориентируются. А идиоты тут и сквозь стены ходят — как по проспекту. Нам с ними не равняться.

Когда я попадаю на место, Пита рядом уже нет. Да это неважно. Я знаю, это именно то место. Хотя рассказ следователя и скупые строки протокола дают весьма смутное представление о том, как оно выглядело. Но я-то в родном городе — мне ли не знать всех его закоулков? То есть вне Игры я не слишком хорошо его знаю. Но сейчас-то я в Игре. Может показаться странным, что я не узнавал улиц. Но это удивит разве что новичка. А у меня игровой стаж…

Не помню. Вся жизнь.

Теперь мне надо только осмотреться как следует и отправиться на поиски Лизы. Я мог бы представить себе, как лежало тело Дона — в деле были фотоснимки — но я не хочу пересказывать ей все в подробностях. Просто скажу, что это случилось в нашей старой общаге — в том крыле, где собирались сделать клуб. Его так и не достроили из-за кризиса. Но там действительно получился клуб — с бетонными нештукатуреными стенами, огромными залами и маленькими удобными закутками, пропахшими мочой, пивом и травкой.

Она знает…

Дон появляется со стороны балкона. Здесь, как и во всей общаге, коридоры заканчиваются балкончиками с решетчатым полом. Это даже не балкончики — площадки пожарной лестницы. Когда по ним поднимаешься, ветер так и норовит оторвать тебя от перил и швырнуть вниз. Ступеньки такие же решетчатые, как и балкончики, и город маячит далеко внизу. Но скотина-комендант уже закрыл оба входа на ночь.

Меня мутит от одного воспоминания. А вот Дон не боится высоты. Он вообще ничего не боится.

Он почти вбегает в зал. Осматривается. Видит меня. Переводит дух.

— Извини, я опоздал, — говорит. — Надеюсь, ты не подумал, что я струсил, а?

Он смеется. Я снова поражаюсь, насколько он красив. На любом другом человеке кружевной ворот и бархатный плащ смотрелись бы смешно. На нем — нет. Я запоздало понимаю, что одет примерно так же, и меня передергивает. Уж я-то точно выгляжу увальнем из оперетты.

Что за шутки, Пит? Нельзя было выбрать что-то менее… Ну, что-то, в чем я бы не выглядел карикатурой на Дона. Марсианский пейзаж и мешковаты скафандры подошли бы.

Дон снова смеется — он тоже оценил антураж по достоинству. И то, что в этом антураже именно он д’Артаньян. А я, в лучшем случае, Портос. А то и вовсе какой-нибудь безымянный гвардеец кардинала. Ну почему даже в Игре я не могу выглядеть лучше, чем Дон? Ведь для Игры нет ничего невозможного!

Я осматриваю собственную руку. Материалы рукава и перчатки синтетические — никаких сомнений. Шпага… бутафория. Пластик. Да и сама идея поединка кажется до тошноты театральной. Или мы все-таки не будем драться? Для поединков в Игре предусмотрены арены. А мы в заброшенном крыле нашей старой общаги. Но почему-то со шпагами.

Вот чушь.

Из-за чего же мы сцепились-то, а? Пит наверняка что-то говорил…

Ты должен спасти наш мир — вот что он говорил. В Игре очень часто приходится спасать мир — большинство миссий к этому сводится. А я пришел сюда, чтобы выяснить обстоятельства смерти моего друга Дона. Вернее, чтобы хоть что-нибудь рассказать при встрече Лизе.