Читаем Имена парижских улиц. Путеводитель по названиям полностью

В 1806 году префект департамента Сена (в состав которого входил Париж) Никола Фрошо выпустил декрет о том, что названия улиц следует писать на стенах масляной краской (черной на охровом фоне на улицах, перпендикулярных Сене, и красной на том же фоне – на улицах, ей параллельных). Для экономии такие надписи помещали только на угловых домах. Декрет 1806 года требовал, чтобы надписи делались и поддерживались в хорошем состоянии за счет домовладельцев, однако, по свидетельству историка, в реальности от домовладельцев требовали только предоставить для надписей подобающее место[1]. Надписи на стенах были недолговечны; городские власти пробовали писать названия улиц на табличках из разных материалов: мрамора, цинка, фарфора, – и наконец в 1844 году префект департамента Сена Рамбюто остановился на эмалированных табличках с надписями белым по синему. Примерно такие же таблички извещают о названиях парижских улиц и сегодня. С 1876 года к названиям улиц прибавляют номер парижского округа, а с 1982 года помещают под названием улицы, носящей имя какого-либо ушедшего исторического лица, его годы жизни и короткую справку о его профессиональной деятельности.

Примерно тогда же, когда на домах появились названия улиц, парижские власти начали приводить в порядок нумерацию домов[2]. В 1726 году было выпущено предписание выбивать номера на воротах домов, выстроенных вне городской черты (это требовалось для сбора податей), но лишь в начале 1780-х годов власти пришли к убеждению, что полезно нумеровать дома и в черте города. Новшество это вызывало протест у владельцев роскошных особняков, о чем свидетельствует зарисовка Л. – С. Мерсье в книге «Картины Парижа» (1782):

Не так давно начали нумеровать дома, но почему-то оставили это полезное начинание. Какие неудобства могло оно вызвать? Было бы несравненно проще и легче отправиться к такому-то господину непосредственно в дом № 87, чем разыскивать его в трактире «Искусная повариха» или «Серебряная борода», в пятнадцатой подворотне по правой или левой стороне после такой-то улицы. Но ворота, говорят, не позволили себя нумеровать! В самом деле, как можно допустить, чтобы особняк господина советника, господина генерального откупщика или его высокопреосвященства носил на своих стенах какой-то презренный номер?![3]

В 1780-е годы дома нумеровали следующим образом: с первого номера по левой стороне улицы номера шли подряд до ее конца, а затем нумерация продолжалась по правой стороне от конца к началу, так что последний номер оказывался напротив первого. Деления на четные и нечетные стороны улицы в то время еще не существовало. Однако эта система оставалась в употреблении недолго. Во время Революции каждая из 48 «секций», на которые делился Париж, ввела свою систему нумерации, что сделало общую картину абсолютно хаотической. Чтобы навести порядок, городские власти в 1805 году ввели несколько важных новшеств: дома по правой стороне улицы должны были носить четные номера, а дома по левой – нечетные. Для улиц, перпендикулярных Сене, правой считалась та сторона, которая окажется справа у пешехода, удаляющегося от реки; для улиц, параллельных Сене, – та, которая окажется справа у пешехода, идущего вниз по течению реки. Для улиц, перпендикулярных Сене, отсчет следовало вести от реки, для улиц, параллельных ей, – от самой верхней точки по течению. На первых номера домов было предписано рисовать черной масляной краской, а на вторых – красной (так же, как и названия улиц). В путеводителях и словарях парижских улиц начала XIX века для каждой улицы указывалось, красные у нее номера или черные[4]. С 1847 года вошли в обиход эмалированные синие таблички с белыми цифрами, какие можно увидеть над дверями парижских домов и по сей день. После расширения Парижа в 1860 году специальная комиссия под руководством генерального секретаря префектуры Шарля Меррюо, занимавшаяся переименованием улиц в «новом» и «старом» Париже, вынесла решение сохранить прежнюю систему нумерации и прежний способ обозначения номеров.

* * *

Как уже было сказано, в средневековом Париже наименования улицам давались стихийно. Разные историки по-разному классифицируют принципы таких наименований. Наиболее подробная классификация[5]состоит из девяти разделов:

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура повседневности

Unitas, или Краткая история туалета
Unitas, или Краткая история туалета

В книге петербургского литератора и историка Игоря Богданова рассказывается история туалета. Сам предмет уже давно не вызывает в обществе чувства стыда или неловкости, однако исследования этой темы в нашей стране, по существу, еще не было. Между тем история вопроса уходит корнями в глубокую древность, когда первобытный человек предпринимал попытки соорудить что-то вроде унитаза. Автор повествует о том, где и как в разные эпохи и в разных странах устраивались отхожие места, пока, наконец, в Англии не изобрели ватерклозет. С тех пор человек продолжает эксперименты с пространством и материалом, так что некоторые нынешние туалеты являют собою чудеса дизайнерского искусства. Читатель узнает о том, с какими трудностями сталкивались в известных обстоятельствах классики русской литературы, что стало с налаженной туалетной системой в России после 1917 года и какие надписи в туалетах попали в разряд вечных истин. Не забыта, разумеется, и история туалетной бумаги.

Игорь Алексеевич Богданов , Игорь Богданов

Культурология / Образование и наука
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии. Как складывался день и год жителей Парижа в 1814–1848 годах? Как парижане торговали и как ходили за покупками? как ели в кафе и в ресторанах? как принимали ванну и как играли в карты? как развлекались и, по выражению русского мемуариста, «зевали по улицам»? как читали газеты и на чем ездили по городу? что смотрели в театрах и музеях? где учились и где молились? Ответы на эти и многие другие вопросы содержатся в книге, куда включены пространные фрагменты из записок русских путешественников и очерков французских бытописателей первой половины XIX века.

Вера Аркадьевна Мильчина

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное
Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Эта книга посвящена истории табака и курения в Петербурге — Ленинграде — Петрограде: от основания города до наших дней. Разумеется, приключения табака в России рассматриваются автором в контексте «общей истории» табака — мы узнаем о том, как европейцы впервые столкнулись с ним, как лечили им кашель и головную боль, как изгоняли из курильщиков дьявола и как табак выращивали вместе с фикусом. Автор воспроизводит историю табакокурения в мельчайших деталях, рассказывая о появлении первых табачных фабрик и о роли сигарет в советских фильмах, о том, как власть боролась с табаком и, напротив, поощряла курильщиков, о том, как в блокадном Ленинграде делали папиросы из опавших листьев и о том, как появилась культура табакерок… Попутно сообщается, почему императрица Екатерина II табак не курила, а нюхала, чем отличается «Ракета» от «Спорта», что такое «розовый табак» и деэротизированная папироса, откуда взялась махорка, чем хороши «нюхари», умеет ли табачник заговаривать зубы, когда в СССР появились сигареты с фильтром, почему Леонид Брежнев стрелял сигареты и даже где можно было найти табак в 1842 году.

Игорь Алексеевич Богданов

История / Образование и наука

Похожие книги

Ислам и Запад
Ислам и Запад

Книга Ислам и Запад известного британского ученого-востоковеда Б. Луиса, который удостоился в кругу коллег почетного титула «дуайена ближневосточных исследований», представляет собой собрание 11 научных очерков, посвященных отношениям между двумя цивилизациями: мусульманской и определяемой в зависимости от эпохи как христианская, европейская или западная. Очерки сгруппированы по трем основным темам. Первая посвящена историческому и современному взаимодействию между Европой и ее южными и восточными соседями, в частности такой актуальной сегодня проблеме, как появление в странах Запада обширных мусульманских меньшинств. Вторая тема — сложный и противоречивый процесс постижения друг друга, никогда не прекращавшийся между двумя культурами. Здесь ставится важный вопрос о задачах, границах и правилах постижения «чужой» истории. Третья тема заключает в себе четыре проблемы: исламское религиозное возрождение; место шиизма в истории ислама, который особенно привлек к себе внимание после революции в Иране; восприятие и развитие мусульманскими народами западной идеи патриотизма; возможности сосуществования и диалога религий.Книга заинтересует не только исследователей-востоковедов, но также преподавателей и студентов гуманитарных дисциплин и всех, кто интересуется проблематикой взаимодействия ближневосточной и западной цивилизаций.

Бернард Луис , Бернард Льюис

Публицистика / Ислам / Религия / Эзотерика / Документальное
Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945
Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945

Американский историк, политолог, специалист по России и Восточной Европе профессор Даллин реконструирует историю немецкой оккупации советских территорий во время Второй мировой войны. Свое исследование он начинает с изучения исторических условий немецкого вторжения в СССР в 1941 году, мотивации нацистского руководства в первые месяцы войны и организации оккупационного правительства. Затем автор анализирует долгосрочные цели Германии на оккупированных территориях – включая национальный вопрос – и их реализацию на Украине, в Белоруссии, Прибалтике, на Кавказе, в Крыму и собственно в России. Особое внимание в исследовании уделяется немецкому подходу к организации сельского хозяйства и промышленности, отношению к военнопленным, принудительно мобилизованным работникам и коллаборационистам, а также вопросам культуры, образованию и религии. Заключительная часть посвящена германской политике, пропаганде и использованию перебежчиков и заканчивается очерком экспериментов «политической войны» в 1944–1945 гг. Повествование сопровождается подробными картами и схемами.

Александр Даллин

Военное дело / Публицистика / Документальное