Именем человечества

– Та-ак... Да, ничего нового. Тогда сообщите им: ста ло известно, что в Вормалей выехали жена Колесникова Тропинина Татьяна Аркадьевна и врач Зорин Андрей Николаевич. Предполагаем, что цель их поездки – розыск диска и бумаг Колесникова. Ни в коем случае не препятствуйте их действиям. Обеспечьте их полную безопасность. В случае находки диска или открытого вмешательства в их поиски Чалого и его группы – немедленно аре. стуйте всех, причастных к этому делу.

– Всех?

– Кроме Тропининой и Зорина, разумеется. Их с диском сопровождать усиленным нарядом охраны.

– Ясно, товарищ генерал.

2

Со смешанным чувством тревоги и грусти переступила Таня порог больницы, где прошли годы ее юности. Сколько всего пережитого было связано с этим неказистым деревянным зданием! Да разве с ним одним? Стоило ей сойти с вертолета и увидеть знакомую сопку над Студеной, дорогу на Отрадное, Зуб Шайтана, как сердце сжалось от нахлынувших воспоминаний, и в горле запер» шило от непрошеных слез. Здесь, в этом дремучем захолустье, она встретила когда-то Максима, здесь в жизнь ее ворвалась, как сказочное видение, Миона, здесь ножки ее сына в первый раз коснулись родной Земли.

Что же теперь даст ей Вормалей? Подарит ли хоть самую крохотную капельку надежды? И все будет зависеть от маленькой металлической вещицы, хранящейся где-то в усадьбе Степана Силкина. Только о ней, этой вестнице горя или надежды, и могла думать сейчас Таня, потому, едва обменявшись с теткой самыми необходимыми фразами, оставив у нее сына и даже не поинтересовавшись, как устроился Зорин, она сразу же помчалась в больницу, где, как стало ей известно, лежал при смерти старый охотник.

В приемной ее встретила незнакомая молоденькая мед< сестра:

– Простите, вам кого?

Таня постаралась унять волнение:

– Мне хотелось бы побеседовать с лечащим врачом Степана Семеновича Силкина.

– А-а, значит, с Зоей Тимофеевной? Сейчас позову! Да вот и она сама!

– Здравствуйте, Зоя Тимофеевна, – обратилась к ней Таня. – Я близкий человек Степану Семеновичу Силкину. Скажите, как его состояние?

– Состояние тяжелое. Сотрясение мозга, небольшой перелом черепа, сильное истощение. Шутка ли – несколько дней человек пролежал в лесу. И потом годы... Скажу грямо: надежды мало.

– Но он в сознании?

– Приходит иногда в себя, но больше бредит.

– Можно мне пройти к нему?

– Зачем? К чему тревожить старика? Да и халатов у нас нет.

– И все-таки я попросила бы вас. Я тоже врач. Халат у меня с собой.

– Ну что же, пожалуйста. Вот тут он, в шестой палате.

– Я знаю, я работала здесь, – невольно вырвалось у Тани.

– Работали здесь?!

– Это было давно, вас еще тут не было...

– Да, я всего год в этой дыре. А потом так же, как вы...

Но Таня уже не слушала ее. Надев халат и белую шапочку, она миновала знакомый коридор и зашла в палату.

Там было душно, воздух тяжелый. Больные не обратили внимания на приход «НОРОГО» врача.

Таня окинула взглядом ряды кроватей. Силкин лежал в дальнем углу, у окна, и даже не повернул головы, когда она подошла к нему. Но глаза его были открыты.

– Здравствуйте, Степан Семенович. Вы не узнаете меня?

Голова старика медленно повернулась. Глаза остановились на Тане. С минуту он безучастно рассматривал ее, потом слабо улыбнулся:

– Как же.,, узнаю... Докторша наша, Татьяна Аркадьевна...

– Верно, Степан Семенович. Я рада видеть вас.

– И я рад, только... ведь мы похоронили тебя...

– Да. Но это была ошибка, недоразумение.

– Вот и я говорил тогда... ошибка, мол, вышла... ведь помню, подошел я к гробу... проститься с тобой... а ты... ну, ровно как живая... А уж когда могилка пропала...

– Вам трудно говорить, дядя Степан.

– Ничо... я помаленьку.., да... так вот, говорил я... промашку дали... Тебе надо жить, Татьяна Аркадьевна. Долго жить. А я вот... Мне уже конец пришел...

– Ну что вы, Степан Семенович! Выздоровеете, Теперь я лечить вас буду. Давайте-ка разденемся.

– Не надо уж, Татьяна Аркадьевна, голубушка... Все болит.

– Я осторожно. Вот так... – она приложила ухо к его груди, прослушала сердце, легкие. – А теперь расслабь-, тесь, я полечу вас немного.

Таня обработала ладони нептунием и склонилась над стариком. Руки ее пришли в движение.

– Ну как, что вы чувствуете, Степан Семенович?,

– Легчает... Легчает, дочка! И спать хочется...

– Вот и чудесно. Поспите немного.

– Да, я посплю. Только ты уж еще... скажи там... чтобы не пускали ко мне эту... Клавку. Клавдию-санитарку, Извела она меня... Все беды от нее...

– Клавдию? Разве она еще работает?

– Да... Так ты уж того...

– Все сделаю, Степан Семенович, спите! В палату заглянула Зоя Тимофеевна:

– Ну что вы скажете? Как он, на ваш взгляд?

– Состояние, конечно, тяжелое. Но самое страшное, я полагаю, позади. Вы позволите мне раза два в день заходить к нему?

Она пожала плечами:

– Пожалуйста...

Таня поправила Силкину постель, еще раз прислушалась к его дыханию и пошла к выходу. В дверях палаты стояла Клавдия.

– Здравствуйте, Клавдия Никитична. Что вы хотите здесь делать?

– Батюшки-светы! Татьяна Аркадьевна! – попятилась санитарка. – Живая, невредимая! Вы что, снова к нам?