Именем Ея Величества

Он потянул одеяло, она притворно, с грудным, зовущим смехом противится. До чего же приятно закончить праздник любовной игрой.

Упоительный праздник…

Смотр войскам грандиозный, небывалый — Александру спасибо, с усердием послужил. Лица, обращённые к ней с восторгом, дружный рёв из множества солдатских глоток — глас верности императрице, супруге Петра. Можно ли обмануться?! Стоит ей дать сигнал, и воины, победившие шведов, двинутся к победам новым.

— Ну же!

Вырвалось повелительно. Мальчик смутился, руки, гладившие её плечи, вдруг обмякли. Бог Амур своенравен, понуждения не терпит, — ей-то следовало знать…

Но похоже, Амур отступил перед Марсом. Праздник длится, праздник клокочет внутри, возвращает прошлое, когда рядом был Пётр. Походы, взятые крепости, города… Он нежно ломал её в придорожной корчме, в палатке, оставлял бездыханной. От него пахло конским потом, пожарами, порохом… Ароматы войны… Остановиться — значит нести поражение. Его завет…

— Как ты смеешь спать! Ты видел? У меня есть армия… А гвардейцы… Витязи, настоящие мужчины… Они боготворят меня, ты видел? Что ты мычишь, сонный телёночек! О, Пётр говорил — русский солдат покажет чудеса храбрости. И если найдётся стратег… Я не смогу… Я скоро умру. Ты слышишь меня?

— Не слышу, владычица. Эти слова… Вы не должны… Вырвете мне сердце.

— Я знаю, Рейнгольд. Умру, не выполнив долг… История забудет меня. Исчезну бесследно… Нет, нет, надо что-то сделать. Скажи, ты готов мне помочь? Довольно тебе лентяйничать. Человек — образ Божий, ты обижаешь Творца, несчастный. Игрок, развратник, пфуй! Ты владеешь оружием?

— Конечно… Шпагой…

— Ты дрался хоть раз? Нет же… Поучись. Я пошлю тебя…

— Богиня моя! Куда?

— Я ещё не решила. Возможно, в Курляндию. Приведёшь мне Морица, добром или силой. Он пригодится мне. Что, на попятный! Струсил?

— О, сжальтесь, владычица! За вас — всю мою кровь… Меня другое страшит. Мориц — ужасный донжуан, дьявольский соблазнитель. Я потеряю вас.

— Ты комедиант, Рейнгольд. Болтаешь детские глупости. Поцелуй меня и уходи!

Удалился, испустив театральный вздох. Пусть гадает, для чего потребен Мориц. Секрет слишком важный — доверять Рейнгольду опрометчиво.

Фрейлинам — Эльзе и Анхен — она досказала.

— Гвардейцы, эти славные бурши… Я их мат-туш-ка… О, у меня много солдат. Где маршалы? Александр умеет воевать, но он слаб здоровьем. За флот я спокойна, там Змаевич, твой Змаевич, Анхен… А, заблестели глаза! Да, красивый мужчина. Шереметев старый уже… Мой зять? Ах, молчите! Я так надеялась на него… Он позорит меня. Вчера как он сидел в седле, как он командовал? Бедные солдаты… Пфуй! Датчане, подлые разбойники, ограбили его, отняли землю предков, — он пошевелится разве? Безнадёжно… Согласен на компенсацию, будто торгаш какой-нибудь. Это высокородный Ольденбург! Другой на его месте давно был бы в Стокгольме, на троне. Ничтожество… Предки ворочаются в гробах. Достанет ли у него ума сохранить хотя бы Киль? Ничтожество…

Витийствуя, она отхлёбывала вино. Стукнула кружкой по столику, велела долить. Блестящая мысль пришла ей в голову. Полководец есть, храбрец, подлинный рыцарь Зигфрид.

— Мориц, девочки, Мориц. Маршал Франции, любимец короля. Ни одного сражения не проиграл. Что, не поедет к нам? Ему нужна Курляндия. Получит, будет герцогом, под нашей властью. Мы женим его. Женим, женим… На ком? Лопнут — не догадаются.

— Софья для него, да, моя племянница. Ну что, откажется от такой невесты? Дочь мельника? Ну, ему нечего нос задирать. Дочь мельника и незаконный сын Августа. Парочка… Баран да ярочка…

Кстати вспомнилась латышская поговорка. Счастливый смех колыхал царицу, вино выплеснулось на постель. Осушила до дна.

— Эта свадьба… Она прогремит на весь мир. Англия задрожит. Я скажу Александру.

Данилыч одобрил выдумку.

— Ловко, нашла, чем приманить. Породниться с тобой недурно. Прокормим Морица.

— Ты шутишь?

— Бог с тобой, ничуть!

— Александр. Если я не доживу… Увидят после меня наш флаг в Копенгагене. Мориц сделает.

— Повстречался я с ним. Аника-воин… Да нам бы не лезть покуда… Ну, коли заставят… Наги и босы, матушка, обнищали. Софью ему, говоришь? Битте, битте! Жених-то разборчив, поди. Скажет — царевну мне подайте! Елизавету отдашь ему?

— Отдам.

— Твоя воля.

Сомнительно, чтобы клюнул Мориц и покорился России, — мечтает ведь сувереном стать в Курляндии. Выгнать его надлежит безусловно — только не в Питер. Иметь здесь соседом этого парвеню, да ещё притом окончательно распроститься с герцогством. Нет, милостивица, спасибо! Но спорить Данилыч почёл излишним — политичнее согласиться и даже польстить амазонке.

— Что ж, попытка не пытка. Постараемся заарканить маршала, подмога преважная нам. Я-то, дурак, не скумекал… Правда твоя, нашего полку прибудет. Стратег молодой, известный… От англичан мы всегда в опасности. Ладушки, ладушки… Кого же отправим в Курляндию?

Говорит как с ребёнком. Не замечает она. Забавляется, что ли, составляя разные прожекты, наступательные и брачные?