Именем королевы

– С вами – да. – Она затрепетала от прикосновения его губ. – Но только с вами.

Айдан поцеловал ее, и Пиппа просто физически ощутила, как ответная любовь и желание разливаются по всему ее телу, и она застонала от наслаждения.

– Я уверена, существуют более веские причины для нашего брака, чем просто безудержная страсть, – прошептала она.

– Это точно, – ответил он с давно забытым лукавством в голосе. Но, внимательно посмотрев в ее обращенное к нему лицо, он погрустнел. – Любовь моя, тебе нужен муж, на которого ты сможешь опираться всю жизнь, а не тот, кто, скорее всего, завтра или послезавтра окончит жизнь на виселице.

Она сжала кулаки, лицо стало решительным.

– Не говорите так!

– Но что будет, если меня поймает констебль Броуни? – настаивал он. – Что ты тогда будешь делать?

– Полагаю, сударь, я стану очень богатой вдовой, – через силу засмеялась Пиппа.

Он рассмеялся в ответ и снова наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее. Но прежде чем их губы встретились, ей показалось, что она увидела в его глазах безрассудное отчаяние. Но как только его горячие губы коснулись ее губ, она забыла их разговоры о смерти.

«Полагаю, сударь, я стану очень богатой вдовой». Ее слова, произнесенные в шутку, запали в душу Айдана, как репей в конскую гриву.

Поздно ночью, когда замок уже уснул, он взобрался на самую высокую точку замка Росс, сел, свесив ноги с крепостной стены, и стал любоваться залитой лунным светом гладью озера и горами за ним.

Он думал о том, какой простой была жизнь его предков. Простой и жестокой. Вождь правил огромной территорией от края до края.

А сейчас пришли англичане и вместе с собой навязали стране еще более жестокие порядки да добавили к ним сложности, к которым Ирландия оказалась не готова. Много ирландцев погибло в этой войне. Манстер был раздроблен, и даже главный повстанец граф Демонд оттеснен в туманные горы Шив-Миш.

Айдан подумал о шквале исступленных писем, яростных предупреждений и неистовых воззваний, полученных им со дня заключения мира с Ричардом. Он не знал, сколько еще ему удастся сдерживать гнев констебля Броуни. Может быть, месяц? Полгода? Он не сомневался, что рано или поздно они до него доберутся, таковы англичане.

Вот как обстояли дела. Фелисити победила. Она одолела его.

Но только в одном ей это не удалось.

Блаженно-торжествующая улыбка появилась на его губах. Ночной ветер трепал его волосы. Ей не удалось убить в нем любовь к Пиппе.

О'Донахью со всей силой ударил кулаком по каменной стене. Он увидел следы своей крови, но боли не почувствовал. Им овладело глубокое ликование по поводу принятого решения.

Он все решил. Он женится на Пиппе. Он вырвет радость из пасти разочарований. И, втайне от нее, он подготовит ее к жизни без него.

«Полагаю, сударь, я стану очень богатой вдовой».

– Да, именно такой вдовой ты и будешь, любовь моя, – прошептал он, обращаясь к ночной тиши. – Так тому и быть.

Их венчал Ревелин из Иннисфалена. Каноник светился от счастья, когда протягивал Айдану Библию для священной клятвы, и в голосе его звучали триумфальные ноты, когда он благословлял венчальные кольца О'Донахью.

Пиппа благоговейно слушала праздничную мессу, последовавшую за венчанием. Священный обряд заворожил ее. Она не понимала, почему реформаторы так лютуют против молитв и песнопений на латыни, облаков ладана и непоколебимой веры католиков. Крохотная, обдуваемая всеми ветрами часовня замка Росс отнюдь не утопала в упаднической роскоши, а Рим был где-то за семью морями. Простые люди, пришедшие сюда, излучали благоговение, которое могло переубедить любого реформатора.

Пиппа посмотрела на Айдана. Он опустился на колени и склонил голову. Его черные как вороное крыло волосы ниспадали вперед, и свет свечей играл в оплетенной бисером пряди. Он был так красив, что сердце ее сжалось от боли.

Мучительная мысль потрясла Пиппу. Во имя всех святых, что она делает? Простая уличная бродяжка выходит замуж за вождя ирландцев. Она сошла с ума. Это сумасшествие.

Возможно, ее страдание выплеснулось непроизвольно едва слышным звуком или движением, потому что он положил свою руку поверх ее и взглянул ей в глаза.

– Да пребудет с вами мир, – произнес он по-латыни, вторя Ревелину.

Она закрыла глаза и качнулась в его сторону. Да пребудет с вами мир. Словно кто-то невидимый распростер над ней золотое покрывало, укутал ее добром и лаской, утешил, залечил раны. Всю свою жизнь она искала этот мир, зная, что мир придет к ней с любовью. Айдан О'Донахью дал ей этот мир. Значительность этого дара потрясла Пиппу, и слеза невольно побежала из-под ресниц.

Прикосновением, похожим на дуновение ветерка, он смахнул ее слезинку. Она открыла глаза и увидела, как пристально он смотрит на нее, и от его взгляда у нее замерло сердце.

– Надеюсь, это слезы счастья, – прошептал он.

– Надейся, или ночь тебе покажется очень длинной, – ответила она шепотом, стараясь облегчить момент и удержать себя от желания разрыдаться в голос. – Я теперь твоя жена. Чего мне еще желать?

Его улыбка была столь многообещающей, что у нее мурашки побежали по коже.