Именем королевы

Поднялся ветер, разбередив озерную гладь барашками волн. Пиппа очнулась от воспоминаний о том, как они с Айданом любили друг друга… сильно, трепетно, как виделось в мечтах… Или ей только так казалось. На самом деле их любовь была выстроена на его постоянной лжи. А она ничего не замечала. Совсем как новичок в море, который радуется перистым облакам на горизонте и не догадывается, что они-то и есть предвестники бури. Бури, способной даже отнять жизнь.

Вспышка молнии осветила небо. Дождь усиливался, переходя местами в град.

– Нет, о боже, нет!

Ее зубы стучали от холода, она сжала их и стала молиться:

– Пожалуйста, Боже, нет. Святая Дева Мария… Пиппа погрузилась в хаос воспоминаний, рожденных в ее голове.

«Пресвятая Дева Мария…» Слова няни гулким эхом стучали в ее голове, хотя няня давно погибла, смытая с палубы корабля огромной волной. Пес продолжал лаять, скулить и пошатываться на своих длинных лапах, но он оставался единственным живым существом, и она вцепилась в его мокрую шею.

Судно мотало из стороны в сторону, как щепку. Но спустя некоторое время раздался страшный треск, словно упал гигантский дуб в парке дедушки Стефана.

Когда молния вновь озарила окрестности, она разглядела, почему судно остановилось. Огромная острая скала, высотой с церковную колокольню, сделала пробоину в борту. Пиппа ухватилась за толстый мокрый канат в ожидании прихода следующей волны. В свете очередной молнии она увидела надвигающуюся огромную волну, словно отлитую из черного стекла.

Судно приподняло и опять бросило на камни. Нос кормы задрался вверх. Целая армия бочек понеслась на Пиппу. Какая-то сила приподняла ее и швырнула в море. Она плыла в кромешной темноте, ей становилось все труднее и труднее, когда она почувствовала…

Пиппа закричала, когда вода стала наполнять лодку. Она с трудом различала полоску берега. Лодка все больше погружалась в воду, ею стало невозможно управлять, наконец она и вовсе пошла ко дну.

Пиппа перестала кричать, когда сквозь звуки бури до нее донесся слабый охрипший собачий лай. Потом опять в ушах взревел ветер. Она скользнула в холодную воду, вцепившись в уцелевшее весло, как за последнюю надежду на спасение.

Пиппа еще успела с горечью подумать, что де Лэйси проделали такой большой путь и так и не увидят ее. Затем она отключилась. Вода сомкнулась над ней, а под водой шторма слышно не было. Под водой было тихо, как в могиле.

В самый разгар бури двое всадников встретились у заброшенной пастушьей хижины на склоне холма, обращенного в сторону озера. Айдан спешился и повел лошадь в темное укрытие. Фортитьюд Броуни, лорд-констебль Килларни, проделал то же самое.

Айдан приехал один, хотя прекрасно знал, что отряд насквозь промокших английских солдат стоит у подножия с противоположной стороны холма. Броуни был крайне осторожен, когда речь шла о его безопасности.

Айдан распустил своих воинов и отправил их в горы, это было одно из первых условий Броуни.

Какое-то время они стояли молча, рассматривая друг друга, и холодный дождь омывал их лица. От бушующей бури вечерний свет померк, но Айдан все равно видел ненависть в длинном, вытянутом аскетичном лице Броуни. У него были тонкие губы, высокие скулы, жесткая складка у рта и сумрачный взгляд. Броуни придерживал шпагу рукой, но Айдан не опасался, что тот ею воспользуется. Не здесь. Не сейчас.

– Вы, конечно, мне не поверите, но мне очень жаль, что Фелисити погибла, – начал Айдан.

– Тебе следовало бы об этом подумать, когда ты убивал ее.

– Не-ет, сэр. Я ее не убивал, но моя вина куда больше. – Айдан был готов и не к таким обвинениям. – Фелисити и сейчас была бы жива, если бы мы никогда не встретились и никогда не поженились бы.

Броуни странно кашлянул и отвернулся, положив руку на перекладину двери и глядя в бушующий за дверью шторм.

– Тебе слишком не терпелось жениться на этой нищенке. Поэтому ты столкнул Фелисити.

Айдан стиснул зубы.

– Милорд, мы оба знаем, что она сошла с ума. Она себя убила. Тому есть свидетель, англичанин, как и вы.

Легкая дымка поднималась от стен укрытия.