Именем волчьего закона

— У него крутые завязки наверху. Он крутится рядом с политиканами и олигархами — там, где нам не место. Сам он никого никогда не убивал, ни на кого не наезжал — он крупный бизнесмен, но когда-то сидел за мошенничество в крупных размерах и ему дали вора в законе. Кстати, он, как и Кроха, бывший карманник. У них воровское сообщество, и состоит оно из карманников, бывших теневых предпринимателей, в общем, тех, кто ловкостью рук и ума деньги зарабатывает, а не тех, кто дубиной в подворотне машет и ножиком пыряет. Таких мясников в их среде не любят, хотя используют для черновой работы. Типы, вроде твоего Ботика, зачищают клиентов за небольшие денежки. А заправляют всем эти чистюли.

— Одни воры, а другие киллеры, — пояснил Краснов.

— Не совсем киллеры. Те профессиональные убийцы, а эти убийцы по жизни.

— Так что предпринять? — Сергей сидел и в недоумении смотрел то на Максимова, то на Фомина. От услышанного у него ухудшилось настроение, и теперь он не знал, что и делать.

— Для начала надо изучить врага, выяснить про него все, а потом уже что-то предпринимать, — Максимов выражался в свойственном ему стиле — информационно, предельно точно, без малейших эмоций.

— Надо искать его досье, — понял Краснов и сел к компьютеру. Быстро набрал имя Шалый и попросил машину найти его дело. Через мгновение оно появилось на экране.

— О! Нашел, — обрадовался сыщик, — почитаем.

Оперативники занялись своими делами, а Краснов своим. Он уселся поудобнее и принялся изучать документы.

«Александр Петрович Шелестов — так звали вора в законе Шалого. Родился в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году в небольшом селе Матвеевка под Наро-Фоминском. Учился в школе, рос, матерел — все, как у всех деревенских пацанов, но вот когда ему исполнилось восемнадцать и пора было идти в армию, он, не сказав ни слова родителям, поехал в Москву на заработки. Вернее, бросился в бега, так как уж очень любил свободу и ни о какой военной службе, чтобы отдать Родине свой воинский долг, и думать не хотел.

В столице жить было негде, но благо было лето, и он ночевал по вокзалам да по паркам. А на пропитание Сашка Шелест — это была его школьная кличка, промышлял карманными кражами в транспорте и на рынках.

Еще в восьмом классе он посещал цирковую студию и учился искусству иллюзиониста. Ловко тасовал карты, вытягивал их из карманов зрителей и развил пластику и технику рук настолько, что все удивлялись, как это у него получается. Работать не хотелось — с детства не приучил пьянчуга отец и потаскуха мать, и поэтому паренек коротал время в одиночестве, промышлял у богатеньких деньгами и не бедствовал.

Но вот наступила осень, а за ней зима, и пора было подаваться в родные края. Сашка так и сделал — приехал домой к родителям и прекрасно перезимовал в немного покосившейся обветшалой родной избе. Хотя нос на улицу мало показывал — прятался от престарелого кряжистого участкового, пообещавшего при первой возможности отправить его в армию или в тюрьму.

Долгие зимние вечера летят быстрее, если занят каким-то делом. Шелест коротал их в тренировке пальцев рук — совершенствовал мастерство вора-карманника.

— Кто постигает науки, кто спортом занимается, а этот воровские пассы разучивал, — усмехнулся Краснов.

И вот наступила весна. Сашка Шелестов отравился на заработки в златоглавую, стал снова промышлять кражами на рынках и в транспорте и быстро богатеть. Но поработать ему пришлось недолго — его взяли за карманную кражу и дали два года в исправительно-трудовой колонии строгого режима».

— Вот, слушайте, — отвлекся Краснов, — тут говорится, что Шалый воровал на московских рынках. Тогда ему было восемнадцать лет. Это в тысяча девятьсот семьдесят третьем году. Я вот что думаю, может, там он и познакомился с Крохой?

Николай Иванович поднял взгляд от бумаг и призадумался:

— Может быть. В эти годы Кроха была на свободе.

— Теперь понятно, почему он ей покровительствует. Они кореша по жизни, по воле, — вставил Фомин.

— К тому же пара — Кроха ведь пятьдесят седьмого года рождения. На два года младше его. Может, у них и любовь.

— Да, интересно, читаю дальше, — Краснов вновь устремил взгляд на мелкий плотный шрифт на мониторе.

«Шелестов вышел на свободу, но свои воровские пристрастия не оставил, а стал воровать больше прежнего. На зоне он заматерел, изучил воровской быт, повадки и решил для себя, что точно станет предводителем преступного сообщества — вором в законе. Он начал покровительствовать молодым ворам, хотя самому было только двадцать два года, отчислял часть денег на воровской общак, стал налаживать контакты с уже коронованными особами и, обладая от природы прекрасным организаторским талантом, в конце концов добился своей цели. Через пять лет его уже знали все воры и авторитеты в СССР. Он был Сашей Шалым — вором в законе и хранителем общака воров Московского региона.

По карманам мелочь собирать он перестал, хотя иногда, среди своих, показывал фокусы на ловкость рук, чем удивлял видавших виды карманников. Друзья окрестили его Шалым, а враги — Шестипалым. Эту кличку Александр не любил и старался не вспоминать.