Именем закона. Сборник № 3

— Ты, Коля, пугаешь нас? — также тихо спросил Гольдин.

— А зачем мне вас пугать? — засмеялся Филин. — Я бабки подбиваю. Теперь что касается последнего дела. Рома, я знаю, сколько на доллары стоит центнер сырца. Так вот, времени у меня нет. Давай половину, и разошлись красиво.

— У меня здесь нет таких денег, Коля. Давай я их тебе в Америке отдам.

— Рома, друг ты мой, в Штатах я у тебя копейки не получу. Товар нужен? Значит, достанешь. Срок три дня.

Когда они выехали с дачного поселка, Гольдин попросил остановить машину.

— Давай покурим.

— Я же не курю, — удивился Лузгин.

— Тогда со мной за компанию воздухом подыши. Теперь ты понял, — Гольдин щелкнул зажигалкой. Огонек на секунду вырвал из темноты его лицо. — Ты понял, — продолжал Гольдин, — что значит с уголовниками связываться.

— Отдай ему деньги, Роман.

— Полмиллиона?

— Да.

— Да это все, что у меня есть. А потом, они в Манхаттане, а я здесь.

— Я могу достать такую сумму.

— Ты сумасшедший, Сергей. Ей-Богу, сумасшедший.

— Но ведь миллионное дело может сорваться.

— Да, если мы отправим товар в Штаты, то заработаем десять миллионов минимально.

— Так в чем же…

— А в том, — перебил Лузгина Гольдин, — что этот урка на нас как хомут теперь висеть будет.

— Так что ты предлагаешь?

— Есть мысль. Поехали в Москву, у первого телефона-автомата остановишься.

Серый приехал на Патриаршие пруды не один. Спрятался за табачный киоск Саша-Летчик.

Черт его знает, что этому Гольдину нужно. А вдвоем они спокойно отобьются.

Хоть и поздновато было, а народу у прудов многовато.

Тепло. Пенсионеры еще не закончили своей прогулки, собачники, молодые пару скамеек облепили, ревели рок магнитофоны.

Жила Москва. И страшновато, и не сытно, и тревожно. Но люди шли вечером к воде, к деревьям, как и прежде.

Гольдина Серый заметил сразу же. Роман торопливо шел по аллее.

Поздоровались. Помолчали.

— Где бы поговорить? — сказал Гольдин.

— Есть дело? — поинтересовался Серый. Он сразу заметил, что не в себе немного этот человек из-за океана.

— Если его так назвать можно. Просто хочу тебе посоветовать, как не попасть в тюрьму.

— Куда? — усмехнулся Серый.

— Не далеко отсюда, десять минут езды, в Бутырку или чуть подальше, в Лефортово.

— Шутите, Роман Борисович, — голос Серого чуть сел.

— А ты заметил, что я никогда не шучу?

Серый молча кивнул.

— Тогда пошли с этого праздника жизни. Я бы сам с тобой на лебедей полюбовался. Но время. Нет его у тебя.

— Здесь рядом кооперативное кафе «Московские зори»…

— В Козихинском? Так там не поговорить, народу много.

— На улице столики. Их после семи не обслуживают, а в кафе сейчас своя тусовка.

— Пошли.

Они прошли мимо кафе «У Маргариты». Там начиналась ночная тусовка. В основном молодые люди и девки, о профессии которых спрашивать было не надо.

Увидев Серого, все замолчали, как солдаты при виде генерала.

Замолчали и расступились почтительно. Дорогу освобождая.

Это пока были рекруты рэкета, новобранцы фарцовки, ученики разбойников.

— До чего же эта перестройка Москву испохабила, — с горечью сказал Гольдин. — Ну просто сил нет.

— Не нравится? — усмехнулся Серый.

— Не нравится. Раньше как было — мухи отдельно, котлеты отдельно.

— Да нет, они в мастях разбираются.

— Я не о мастях, о людях, которые здесь живут.

«Московские зори» уже погасили огни.

Они поднялись по ступенькам, прошли чуть направо и сели на вкопанные в землю пни.

— Ишь вкопали, чтобы не унесли, — закрутил головой Гольдин.

— Так что, Роман Борисович, — Серый закурил.

Огонек зажигалки вырвал из темноты его прищуренные, настороженные глаза.

— Слушай меня и ответь. Ты знаешь, где товар?

— А зачем вам?

— Я же не спрашиваю где?

— Логично. Знаю.

— Ты можешь его перепрятать сегодня ночью?

— Если нужно.

— Не то слово.

— А что такое?

— Завтра Филин нас ментам сдает.

— Нет, — Серый засмеялся, — ну, слава Богу, а то вы меня, Роман Борисович, напугали. Давайте я вас отвезу, а то в вашем прикиде по Москве ночной шастать опасно.

— Значит, не веришь. А ты знаешь, что через три дня он в Америку улетает, у него уже паспорт со всеми визами.

— Ну и что?

— А то, что паспорт этот он сегодня получил и выпустят его только при условии, если он нас сдаст.

— Роман Борисович, вы уж меня простите, может, в Нью-Йорке вы и авторитет, а в Москве вы вроде тех, что у кафе были. Не вам Филина судить, с ним можно только на толковище говорить. Он же самый крупный авторитет.

— Серый, я, конечно, так глубоко в московскую блатную жизнь не погружался, но тем не менее вы на меня работаете, а не я на вас.

— Это как сказать.

— А как хочешь, так и говори.

— Роман Борисович, — Серый бросил сигарету, и она, словно звездочка, упала в темноту кустов. — Зачем вы чернуху несете на Филина? Ведь он узнает, вы в Москве-реке свой покой найдете.

— Лопушок ты, Серый, хотя, видать, в законниках ходишь. Или еще звание это почетное не получил?

— А я туда и не лезу. На зоне у меня авторитет есть. Две ходки за спиной…

— Через три дня он улетает…

— Роман Борисович, он же через мою знакомую бабу билеты берет, мне проверить — раз плюнуть.

— Плюнь.

— Не понял.

— Проверь.