Именины каменного сердца

Через час она вернулась веселая, раскрасневшаяся с мороза, нагруженная тяжелыми пакетами. Из сумки торчало серебристое горлышко ритуальной новогодней бутылки шампанского.

Марьяна даже елочку купила – маленькую живую тую в горшочке. Пусть растет дома, как будто всегда Новый год!

Она быстро разгрузила пакеты и принялась хлопотать на кухне.

Глава 8

Павел очнулся оттого, что кто-то осторожно, но настойчиво тряс его за плечо. Он поднял голову, не понимая, который час, где он находится и почему так затекла шея и левая рука.

Перед его мутным взглядом предстало просторное помещение вроде длинного коридора с белыми стенами и огромными, почти от пола, окнами. Кругом стояли какие-то кадки с фикусами и пальмами, где-то рядом журчал фонтанчик, а тесное и коротковатое для него ложе оказалось диваном, обитым скользкой искусственной кожей.

Павел не сразу понял, почему он не дома и как очутился здесь. Ах да, конечно, пансионат! После тренинга все разошлись по номерам, чтобы привести себя в порядок и немного отдохнуть, потом был торжественный ужин, и Алексею Бодрову из пиар-отдела, как победителю игры, торжественно вручали сертификат на тысячу долларов. Что было дальше – непонятно. Просто провал, черная дыра!

– Эй, товарищ дорогой! Не полагается здесь спать, неудобно. Шли бы вы лучше в номер да там и отдыхали себе на здоровье.

Прямо перед собой он увидел лицо сторожа, который днем так старательно чистил дорожки перед зданием.

После некоторого напряжения мысли Павел вспомнил, что за ужином изрядно перебрал «Хеннесси». Видно, до своего номера он так и не добрался… Наверное, бродил по корпусу да так и заснул прямо в холле, на диванчике, уткнувшись в жесткий и неудобный валик.

Павел потряс головой, посмотрел на часы – ничего себе, половина двенадцатого! Чуть Новый год не проспал. Он с усилием приподнялся, сжимая ладонями виски. Голова ж ты моя, голова! Просто раскалывается.

– А остальные где? Разъехались? – спросил он непослушным, заплетающимся языком.

– Да какое там! – Сторож только рукой махнул. – Ваши все празднуют… В сауне.

В кривой усмешке, на миг промелькнувшей на его худом желтом лице с уныло висящими усами, Павлу почудилось что-то нехорошее.

– Что-то вы опаздываете сегодня везде!

«Вот еще не хватало, чтоб сторож мораль читал! Тоже мне тренер по тайм-менеджменту», – подумал Павел, но вслух сказал только:

– Да вот, опаздываю… – И зачем-то объяснил: – Машина заглохла.

Он вспомнил пустынную дорогу, берег озера и каменную глыбу, возле которой проторчал столько времени. Куда только смотрят дорожные службы? Он сел, пытаясь собраться с мыслями, и спросил:

– Что у вас каменюка эта торчит чуть ли не на дороге? Прямо на подъезде к пансионату?

Сторож отозвался охотно, как будто рад был случаю поговорить:

– Это перед самым поворотом, что ли, у озера?

– Точно!

Сторож уселся на диванчик рядом с ним. Похоже, рассказ про камень намечается долгий… Павел уже и не рад был, что спросил, но прерывать почему-то духу не хватило. Проклятое воспитание! Приучили с детства, что старших перебивать невежливо, – вот и мучайся теперь.

– Этот камень – особенный! Исторический, можно сказать. Местная достопримечательность.

В голосе рассказчика звучали почти былинные интонации. Видно было, что историю эту он повторял уже не раз и не два.

– Как это – исторический? Простой камень?

Павел спросил без особого любопытства, но, польщенный вниманием, абориген устроился поудобнее и заговорил снова:

– Да не простой… У него даже имя есть – Синь-камень называется. Тут у нас геологи были, говорят – лежит еще с ледниковых времен! Я ведь раньше учителем истории работал, здесь, в селе Извольском. Конечно, это название старое, при коммунистах был тут совхоз имени Второго интернационала, но ведь такое без пол-литра и не выговоришь! У нас и кружок краеведческий был, и музей. Это теперь в деревне школу закрыли – учиться некому стало. Из молодых кто в город подался, кто спился, кто помер… Остались полторы старухи да хромая коза.

Он грустно вздохнул, и его худые, сгорбленные плечи, кажется, совсем поникли. Видно было, что человек этот очень тоскует по прежним временам, когда чувствовал себя нужным и востребованным, когда Извольское было крепким селом и в каждом доме подрастали детишки – будущие его ученики.