Именины сердца

На меня снова накатило. Эта проклятущая ржавая бочка с горюче-смазочным материалом. Огромная и неотвратимая. С удушающе-вонючим содержимым. Вдавила в асфальт. Ушла в прошлое Турецкая Ривьера, в ответ выкатилась бочка – из того ??????????…??????????????????????????,????????,??????????????…

В последние дни что-то затих ее грохот. Но вот она снова, родимая, тут как ???…

Я ступила в подъезд, влача за собой стекающие с одежды ручьи. Достала из почтового ящика "Новые Известия" и еще раз полюбовалась на морду Соньки, взгрустнувшей по причине отсутствия земного жениха.

Лифт не работал, пришлось совершать героическое восхождение. Сейчас мне уже не хотелось лелеять свое тело, и я с тяжким вздохом затопала наверх.

Ладно, девонька вам еще покажет! Эта ласточка, эта птичка, эта синичка! Еще вернется на землю в скафандре????????????????!…

Фердинанд уже был здесь. Посреди комнаты стоял большой черный чемодан – всплыло в памяти сакраментальное "Где же мои чемоданы?" – а в кувшине место роз заняли удивительные лиловые цветы. Они были раз в пять крупнее, чем лилии.

– А у нас на планете дождей нет, – сообщил он.

– У вас там вообще ничего нет, – парировала я, – если я тебя правильно поняла.

– ?????????????????… Есть, к примеру, вот такие цветы.

– Так это с вашей планеты? – Я с интересом уставилась на них. – Действительно, очень красивые. А откуда они взялись?

– Матрица, Вика, матрица, помнишь я рассказывал?

– Здорово! – Я приблизилась к ним носом. – Жаль, они совсем не пахнут.

Он принялся выкладывать содержимое чемодана на тахту. Все в точности соответствовало списку, который я составила тогда в сквере: зубная щетка, сменные носки, тапочки, мужской одеколон, бритвенный прибор и т.д. Даже кейс.

Вытащил из кармана и предъявил мне паспорт: Фердинанд Габсбург, фотография – его, прописан -?????,???????????????… Все чинно-благородно. Страна обзавелась новым гражданином. Штамп о женитьбе, впрочем, в паспорте не стоял.

Из кейса он извлек устройство, похожее на переносной компьютер, только совсем тоненькое, и стал демонстрировать виды своей планеты. Как и следовало ожидать, убийственно однотипные: кругом болото без конца и края, а на нем – такие же, как и в кувшине, лиловые цветы.

– Вот тут моя родина, – проговорил он вдруг, кивая на очередной участок грязевой поверхности.

Непонятно каким образом он умудрился отличить это место от остальных.

Я поинтересовалась, какая функция у них на планете возложена на цветы: экологическая или эстетическая? А он сказал: ни то, ни другое. Экологически болото самодостаточно (как Завадский, отметила я про себя), а эстетически для них представляют ценность лишь интеллектуальные цепочки. Тогда я поинтересовалась, зачем они вообще нужны – эти цветы, и Фердинанд сделал неопределенный жест рукой.

– Это – одно из основных мироположений, отраженное в Кодексе Вселенной: любая планета должна иметь что-то ненужное с точки зрения обитателей этой планеты.

Но, как видишь, наши цветы вполне могут пригодиться вам.

– А наш чувственный опыт – вам, – сказала я.

– Верно.

– А кто его придумал? – спросила я. – Этот Кодекс Вселенной. По-моему, ты уже как-то упоминанал о нем.

– Сначала появился Кодекс, а уж потом – Вселенная. Вселенная и возникла-то благодаря ему.

– Но ведь кто-то же все-таки его сформулировал.

Он улыбается.

– Наверное, Бог, – говорит он. И сам увлекается собственной идеей. – А что, – говорит он, – если какая-то из ваших фирм производит продукцию, она ведь обязана снабдить ее инструкцией к применению.

– И каков смысл этого закона? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, – говорит он. – Смысл большинства законов всем ясен, но есть и такие, вроде "обязательности ненужного", – не поддающиеся расшифровке.

– И даже не делаются попытки их объяснить?

Он снова улыбается.

– Что понятно -?????????.??????????????????????????????????????… На

Земле очень любят объяснять непонятное, хлебом вас не корми. В результате представления людей обо всем еще больше запутываются. С увеличением количества бессмысленных объяснений растет энтропия, а она не может нарастать вечно.

– Попытка объяснить непонятное приводит к росту количества знаний, – возразила я. – Что тут плохого?

– Ерунда, – говорит он. – Количество знаний не увеличивается. Просто у вас одни знания объявляются верными и вытесняют другие, хотя на самом деле они ничем не лучше прежних. Только объяснений при этом становится больше. У нас их вообще нет.

– Однако объяснения основываются на знаниях, – я. – То есть, объяснения, по сути своей, – это передача знаний.

– Это твое объяснение объяснений, – он. – Знания – это "что" и "как", и в отдельных случаях "почему". А объяснения – это "зачем" и в остальных случаях

"почему". Кстати, насколько мне известно, ни в одной другой системе коммуникаций, кроме за исключением земной, понятия "зачем" и "почему" совершенно не накладываются одно на другое. Тема для первоклассной интеллектуальной цепочки, ты не находишь?

У него появляется ждущее выражение на лице, словно он собирается испытать оргазм.

– Какой-то дурацкий разговор у нас получается, – заметила я.