Имя души

«Драконы тоже живые, Дрэ, а его огня не бойся, ты же смог отправить его обратно».

Впрочем, даже имея половинные шансы на победу, я не хотел бы с ним сталкиваться.

Вскоре наступила ночь, и мы устроились на уже знакомом месте между каменистым берегом и подлеском, где раненный марн встал на ноги.

— Кстати о драконах. Их же было много, так? — спросил я, пока мы устраивались на ужин и готовили старые места к отдыху.

— До Красного Века в Давурионе было две большие империи драконов, — ответил Роулл. — Но канохи уничтожили большинство гнёзд и изгнали марнов под землю…

Поразительно, но на этот раз история Давуриона, под которую я всегда довольно быстро засыпал, заставила меня слушать до конца. Если кратко, Красный Век — это война, в которой марны, тогда ещё наиболее сильная раса Давуриона, сдерживали свои позиции, но в итоге ушли далеко на юг, где скрылись под землёй на две сотни оборотов. Вернувшись, они обнаружили, что их былые города заняты людьми и начали искать себе новый дом. Сначала им стал Плаишкор — разорённое канохами гнездо драконов, а после они нашли ещё одно.

«Прямо на костях наших врагов», — неожиданно прозвучало у меня в голове голосом Горпаса, когда Роулл дошёл в своём рассказе до Коношена. И я так и не понял, сказал он это брезгливо или же насмешливо.

Оставив его комментарий без ответа, я продолжил слушать Роулла. Тот уже начинал заводить немного не туда, размышляя, что ялы могли бы и сами вернуть себе много земель, но они уже успели крепко обосноваться в лесах за Стеной. Ошмётки, разбросанные по марнским землям, им стали не нужны. Кроме того, марны, загнав ялов за тогда ещё Просто Стену, оказали им большую услугу — подарили просто великолепнейшую природную крепость — большой обрыв, который только и делай, что защищай в одном единственном месте.

— Эх, — вздохнул Роулл. — Научись ты, наконец, читать!

— На тебя мне номинов хватит? — спросил я, хлопнув по сумке, откуда раздался звон аргенов.

— Э… нет.

— Тогда продолжай рассказывать. У тебя хорошо получается.

Неожиданно откуда-то издалека раздался звук какого-то громкого существа.

— Аргулы, — сказал Роулл, поведя ухом в ту сторону. — Ночью нужен дежурный.

— Тогда ложись, — сказал я с явным исследовательским азартом. Какой день уже хочу повторить один опыт, а всё никак костра рядом не найду.

Ял не возражал. Как обычно, я сделал огонь ослабленным, закрыл глаза и представил себя им, в точности припомнив, что ощущал в первый раз с одним маленьким отличием. В прошлый раз я натурально спал, а в этот не мог позволить себе такую роскошь. Заснуть в карауле в иных местах хуже предательства, так что вскоре я просто забросил попытки связаться с костром и открыл глаза. Зато пришла мысль, что когда заступит ял, мне удастся всё-таки что-то и сделать. К сожалению, что-то навязчиво подсказывало мне, что одного только желания для этого недостаточно.

Ночью воздух дул к морю, и из-за этого деревья вокруг шумели, завывая, от чего холодел разум. Видимо, из-за этих звуков ял не мог заснуть и продолжал ворочаться в поисках удобного положения.

— Роулл, я могу тебя усыпить, — сказал я вслух, когда моё терпение лопнуло. — Иначе ты завтра вообще разбитый будешь.

— Добро, — сдался он, глядя на звёзды. — Можешь не сдерживаться, это единственное условие, которое действует на меня нормально.

— Somnum, — произнёс я, чуть напрягшись, и ял, наконец, успокоился, так и оставшись лежать на спине.

Условие, которое можно было использовать для остановки ветра и дождя в небольшой дистанции, я пока не использовал, да и ветер в той ложбинке, где мы устроились, почти не касался нас, лишь освежая воздух вокруг.

Вскоре я смог привыкнуть к периодическим звукам воя, и он больше не пугал меня, хотя частенько я оглядывался к чаще, выискивая там с помощью СНДВ каких-нибудь тварей. Они пока бегали слишком далеко, чтобы я мог их увидеть, но ночные звуки отчего-то казались опасно близкими. Казалось, кто бы то ни был, он готов напасть в любую минуту, но я держал себя в руках.

Чтобы хоть немного отвлечься от окружающих звуков, я вынул «Каплю» и всмотрелся в её рисунок. Она, как и прежде, слабо светилась голубоватым светом, чем-то похожим на излучение Черенкова, присущее ядерному реактору. К счастью, оно ни коим образом на мой организм не воздействовало, иначе лучевая болезнь давно бы проявила себя.

В какой-то момент линии на кинжале поплыли, затанцевали и, покинув остриё, улетели в небо, будто снаряды фейерверка. Но хлопка, искр или чего-то другого, связанного с огнём, не последовало. Пламя оставалось лишь у меня под ногами и быстро поднималось по телу. Оно не причиняло боли, но меня это и не удивило, ведь оно мне принадлежало. Принадлежало… было моим… моя Капля. Вот я и вернулся к кинжалу, а он уже парил в воздухе и не светился, как прежде. Чёрт!

Последнее слово было громко произнесено вслух, от чего ял тут же проснулся. Мне же оставалось только медленно офигевать, потому что одна капля лежала в моей руке, вторая, та которая не светилась, как обычно, летала прямо перед глазами.