Имя на площади Победы

Идея нового здания для правительства, которому предстояло стать главным украшением площади, продолжала жить еще несколько лет. Не исключено, что способствовала тому еще не умершая память о проектировавшемся не так давно Дворце Советов в Москве. В апреле 1949 г. на заседании архитектурного совета при начальнике Управления по делам архитектуры при Совете Министров БССР, на котором утверждался проект возведения Дворца культуры профсоюзов, экспертное заключение по проекту делал Г. В. Заборский. Так вот, еще тогда предполагалось «главную аллею парка Дворца культуры увязать с будущим зданием Дома Правительства, с будущим городским парком и со спусками из здания Дворца культуры в парк». А под музей Великой Отечественной войны намечалось отвести одно из существовавших уже зданий. Он, в самом деле, долгое время размещался в доме на площади Свободы, который потом был передан в распоряжение профсоюзов и до сих пор у них находится.

А еще процитированное выше правительственное постановление интересно тем, что в нем впервые было сказано, где первоначально планировалось установить памятник, посвященный воинам и партизанам, отдавшим жизнь за победу. Восьмой пункт гласил, что на этой же «площади намечено сооружение монумента в честь Героев Великой Отечественной войны». В том же первомайском номере газета «Літаратура і мастацтва» опубликовала и беседу с начальником Управления по делам архитектуры при Совете Министров БССР М. С. Осмоловским, где говорилось вполне определенно: «Тут же будет возвышаться монумент Победы». И кто знает, какое место столицы называлась бы нынче площадью Победы, вознесись обелиск, посвященный славе солдат и партизан, не на Круглой, а на Центральной площади. Теперь столичный проспект Независимости, тянущийся пятнадцать километров от одноименной с ним площади, на которой стоит Дом Правительства, шагает сначала к Октябрьской площади, затем к площади Победы, площади Якуба Коласа, площади Калинина… Тогда еще не было ни одной из них. Центральная, ставшая позже Октябрьской, намечалась в качестве первой. М. С. Осмоловский отмечал, что «форсируется разработка проектов застройки Центральной площади на основе материалов конкурса, проведенного в начале 1948 года с участием ряда крупных архитектров страны и нашей республики». А что касается будущего проспекта, то говорилось, что «теперь на участке от улицы Володарского до Комсомольской началась прокладка бортовых камней будущего тротуара… Как только будут сняты трамвайные линии, сразу же начнется выравнивание Советской улицы». Начиналась большая работа.

Минчанам, живущим в столице в XXI веке, будет интересно узнать, что тогда несколько иначе виделась не только сама площадь, но и примыкающие к ней кварталы. Если на перекрестке Советской и Ленинской по проекту архитекторов Гегарта и Милеги планировалось здание ГУМа, а Парусников проектировал стоящий напротив нынешний Национальный банк Республики Беларусь, то на углу улиц Ленинской и Интернациональной предполагалось возвести отель. Он должен был встать напротив гостиницы «Европа», разрушенной в ходе первой бомбардировки Минска самолетами люфтваффе и восстановленной по первоначальному проекту уже в начале XXI столетия. А на пространстве от универмага до гостиницы предлагалось возвести «здание пассажа» – крытую галерею «с рядом магазинов, имеющую выходы на параллельные улицы».

По прошествии семи десятков лет после написания «Основных соображений…» появились укоризненные суждения, что белорусское руководство не только приняло их в качестве плана действий, но поставило архитекторов в строгую зависимость от них. Мол, возможность восстановления города в его прежнем виде даже не рассматривалась. Именно так позволил себе выразиться Томас М. Бон – германский автор книги «Минский феномен». Городское планирование и урбанизация в Советском Союзе после Второй мировой войны». Упрек выглядит довольно странно, если вспомнить, что были учтены, а не проигнорированы рекомендации весьма авторитетных специалистов в сфере градостроения. Не случилось бы так, что махни тогда рукой Пономаренко на мнение академиков, упреки в его адрес теперь звучали бы куда громче? Пантелеймон Кондратьевич, конечно же, понимал, какую ответственность берет на себя руководство республики, потому и предпочел опереться на мнение хорошо знающих дело людей. Не менее важно и то, что в ситуации тех лет и творцы, и аппаратчики, как теперь говорят, стали единомышленниками в самом главном: если строить, то основательно и красиво, так, чтобы не упрекнули потомки. Само же название документа – «Основные направления…» – говорит о том, что намечались только главные цели работы. Многое предстояло уточнять по ходу дела.