Имя на площади Победы

В послевоенных «Основных положениях восстановления столицы Белорусской ССР г. Минска» наконец-то было сказано, какой виделась та площадь, которой предстояло стать главной в главном белорусском городе. Для нее еще не было придумано название, потому она именовалась просто Центральной. Притом даже в официальных документах это слово далеко не всегда писалось с большой буквы. Бралось во внимание, в первую очередь, то, какое место предстояло занимать ей в структуре города. Точно такое же положение было и с другой площадью, которую в постановлениях, различных планах и схемах называли то Круглой, то просто круглой, отталкиваясь от ее внешнего признака. Впрочем, округлость ее была означена лишь с одной стороны, и сделано это было двумя зданиями, строительство которых началось до войны по проекту архитектора Р. Столлера. А по поводу той, которой предназначалось стать главной, в «Основных положениях…» говорилось, во-первых, где ей быть: «Центральная площадь планируется на месте кварталов между ул. Ленинской, Энгельса и Советской с включением в нее площади Свободы». Во-вторых, подчеркивалось, что «проект планировки должен учитывать в своей композиции рядом расположенные площадь у дома ЦК КП(б) Белоруссии и вновь проектируемую театральную площадь, которые в своей совокупности образуют центр столицы». Эти строки указывают на то, что предполагалось создать площадь и у пережившего войну театра оперы и балета. В-третьих, уточнялось, что «Центральная площадь застраивается следующими зданиями:

а) Дом Верховного Совета Белорусской ССР – ориентир, кубатура 40000 кбм

б) Дом Совнаркома БССР – 25000

в) Дом Наркомата Обороны БССР – 30000

г) Дом Наркомидела – 25000

д) Дом Госбанка

е) Музей Великой Отечественной войны

ж) Дом общественных организаций – 30000».

Такая конкретизация со всей очевидностью свидетельствует, что после утверждения «Основных положений…» дальнейшие дискуссии о строительстве Минска на новом месте попросту исключались. Само появление этого документа, который не мог быть принят без согласования с Москвой, дает основания полагать, что не было разговора на эту тему и во время встречи П. К. Пономаренко с И. В. Сталиным на минском железнодорожном вокзале. Ничего не говорилось на сей счет и на собрании республиканского актива в мае 1945 г., посвященном восстановлению столицы и других городов республики. Скорее всего, все ограничивалось профессиональными спорами кулуарного типа, что вполне объяснимо: в среде специалистов продолжались серьезные размышления на эту тему, а в них в гипотетическом смысле не исключались никакие варианты.

А республиканское собрание актива, на котором шел разговор о восстановлении городов, во многом было явлением примечательным. В числе относящихся к нему документов в Национальном архиве есть «Список академиков архитектуры и архитекторов, приглашенных на совещание». В нем 25 фамилий. Первыми в нем названы А. Г. Мордвинов – председатель Комитета по делам архитектуры при Совнаркоме СССР, В. Л. Веснин – президент Академии архитектуры СССР, академики архитектуры В. Н. Семенов, А. В. Щусев, М. Я. Гинзбург, И. В. Жолтовский… Всего девять академиков архитектуры, четыре члена-корреспондента Академии архитектуры, а также профессор Академии художеств из Ленинграда М. И. Рославлев. Присутствовали на совещании Якуб Колас, Заир Азгур, Андрей Бембель, Кондрат Крапива, Иосиф Лангбард. Внимательно слушало выступавших практически все белорусское руководство. А разговор имел по преимуществу градостроительный характер и шел не о том, где изыскать средства, словно в их наличии или получении никто не сомневался, а о том, каким красивым должен стать Минск. Заборский был тогда еще в Троицке, но душа его уже рвалась домой к большой работе, которая ждала его в Минске.