Имя рек. 40 причин поспорить о главном

Но сложно не разглядеть, с каким тщанием Запад издавал тонны реальных и мифических мемуаров узников совести, диссидентов, тюремных сидельцев и сбежавших шпионов.

Если б в своё время кто-нибудь аккуратно собрал все эти тиражи – как раз можно было бы СССР обложить по границам. И поджечь.

Можем ли мы представить, что здесь стали бы выбирать книги про Францию или Англию по одному принципу: чтоб нам рассказали, как там отвратительно живётся? С «разоблачениями»?

Нет, мы такие книги не выбирали и не выбираем.

У нас любят литературу, а не «разоблачения».

Более того, даже когда нам попадаются книги «с разоблачениями» – читатель ничего этого просто не замечает.

В России очень популярна книга французского писателя Ромена Гари «Обещание на рассвете». Но сколько я не опрашивал её поклонников, никто из них даже не заметил авторского сарказма, если не сказать – издевательства, по поводу французской армии, по сути, сдавшейся фашистской Германии.

А в прекрасном романе Колума Маккэнна «И пусть вращается прекрасный мир» есть впроброс сказанная фраза о том, что американские тюрьмы напоминают вывернутый наизнанку свободный мир Америки: чёрных большинство, а белых – мало. «Потому что все они откупаются», – сообщает героиня Маккэнна.

И что, кого-то из нас это может тронуть? Кто-то всерьёз решит, что в США имеют место коррупция и скрытый расизм?

Полноте вам. Подобная информация в наших головах не приживается. Мы все знаем: ад – здесь. Там – в худшем случае «издержки».

Когда в России в очередной раз затевают разговор о необходимости покаяния за советскую эпоху, никто почему-то не обращает внимания, что покаянной литературы о фашизме в Испании, Италии, Венгрии, Японии – и даже в Германии и Австрии – несоизмеримо меньше, чем написанного здесь, у нас, про Ленина, лагеря и КГБ.

Никто и никогда с таким сладострастием не раздирал свои язвы, как делали это в России.

Никто с таким сладострастием не разглядывал чужие язвы, как делали это на Западе.

В последние годы мы вообще отвергаем любую «порочащую» Запад литературу. Почти все их писатели, в своё время рисковавшие рисовать реальные картины капитализма, забыты нами и больше в России не переиздаются.

Зато они так и не перестали нас разоблачать. Им нравится это занятие.

Был конфликт в Грузии – они сняли кино про российскую агрессию.

Был конфликт на Украине – ещё одно сняли. Про ту же самую агрессию.

Сами снимают – и сами верят всей этой продукции; право слово, как дети. Ведь только у детей бывают «плохие» и «хорошие».

Мы остаёмся плохими, мы непоправимы.

В России эти оппозиции куда сложней.

Мы хорошие, но плохие. Они плохие, но хорошие. Они против нас, но это ничего. Мы против них, но они нам нравятся.

Нам всё время не без резона ставят на вид: чёртовы русские патриоты, раз вы презираете Запад, зачем вы туда ездите всё время?

Ну так мы ещё смотрим их фильмы, читаем их книги и к ним самим относимся с непобедимой симпатией.

В России живут очень доброжелательные и внутренне свободные люди. Они просто не отдают себе в этом отчёт.

А про людей, которые живут там, мы больше ничего не скажем.

Кто хотел понять – и так всё понял.

Не брат ты мне

Такое ощущение, что мы всё забыли.

А мы ведь всё помним.

Сначала был «Брат». Потом был «Брат-2».

Явился Данила Багров – как символ национального характера, мужества, простоты, глубины, самоиронии, чуть ленивой, но одновременно стремительной агрессии, готовности вписаться за своих.

Откуда в девяностые великий Балабанов мог это предвидеть?

Брат был огромным авансом всем нам.

Данилы ещё не существовало в природе.

Попутно Балабанов поставил под сомнение легитимность новорусского богатства (герой Маковецкого), «патриотизм» спортивных любимцев – походя подчеркнув их непробиваемую меркантильность (хоккеист, не помню как зовут, пожаловавшийся, что Данила не все деньги ему принёс); более того, режиссёр показал, что русский человек может пешком дойти до самой высокой американской власти и никакие спецслужбы непобедимую Америку не спасут.

И, конечно же, все мы помним совершенно издевательские портреты «бандеровцев» (там же ж Сашка Билый впервые явился нам!), и, вошедшее в поговорку: «Вы мне, гады, ещё за Севастополь ответите!».

На тот момент всё это было полным блефом.

К тому же Балабанов не просто снял восхитившее миллионы россиян кино, но и нанёс отличный рок-н-ролльный удар по мерзейшей попсе, заполонившей тогда всё.

Бойцы рок-н-ролла, совсем недавно собиравшие стадионы, к моменту появления «Брата» свои позиции сдали.

За исключением полутора имён, рок-музыка – на сей раз против своей воли – снова ушла в андеграунд. Её туда загнали певички в трусах и певцы в перьях.

Балабанов сделал невозможное – составив мощнейший саундтрек к обеим частям «Брата», снова вывел русский рок на свет.

Продажи дисков «Нау» повысились, наверное, в сотни раз: кто ж тогда мог это сосчитать – в эпоху тотального пиратства. Но я сам помню эти вдруг возникшие очереди за кассетами Бутусова – которых не было со времён «Князя тишины».