Имя России: Сталин

«ЗАЯВЛЕНИЕ

Следствием мне предъявлено обвинение в антисоветской заговорщицкой работе. Долго боролась во мне мысль необходимости сознаться в своей преступной деятельности в период, когда я был на свободе, но жалкое состояние труса взяло верх. Имея возможность обо всем рассказать Вам и руководителям партии, членом которой я недостойно был последние годы, обманывая партию, — я этого не сделал. Только после ареста после предъявления обвинения и беседы лично с Вами я стал на путь раскаяния и обещаю рассказать следствию всю правду до конца, как о своей преступно-вражеской работе, так и о лицах, являющихся соучастниками и руководителями этой преступной вражеской работы.

Стал я преступником из-за слепого доверия авторитетам своих руководителей ЯГОДЫ, ЕВДОКИМОВА и ЕЖОВА, а став преступником, я вместе с ними творил гнусное контрреволюционное дело против партии…»

И далее идут подробные, конкретные не столько даже показания, сколько воспоминания с изложением различных ситуаций и разговоров, с упоминанием многих фамилий… Эти «воспоминания» даже в печатном варианте занимают более 16 страниц типографского формата 70X100 1/16. Причём в конце Фриновский обещает рассказать «с исчерпывающей полнотой» ещё многое из того, что ему известно…

Такое не продиктуешь и не выбьешь «пытками»… Такое может написать лишь запутавшийся, очень виновный, но осознавший бессмысленность запирательств человек, много повоевавший за народное дело, много для страны потрудившийся, но с какого-то момента переоценивший свои и своих единомышленников возможности обойтись без руководства Сталина, а взять «руль» управления страной самим…

Или вот показания от 1 июня 1937 года бывшего Маршала Советского Союза Михаила Тухачевского, раздел II «План поражения»… Начало таково:

«Центр антисоветского военно-троцкистского заговора тщательно изучал материалы и источники, могущие ответить на вопрос: каковы оперативные планы Гитлера, имеющие целью обеспечение господства германского фашизма в Европе?..»

И далее следует подробный анализ, на который способен не следователь НКВД, а лишь один из высших военачальников и штабников, каким Тухачевский в РККА и был… И это тоже не показания в чистом виде, а военно-политический разбор, в ходе которого Тухачевский увлекается и начинает полемизировать со своими же «подельниками» и пишет, например:

«Уборевич указывает на то, что вредительством являются операции вторжения, если они имеют разрыв во времени с окончанием сосредоточения главных сил. Это неправильное, ошибочное заключение…

Что касается указаний Уборевича на то, что им разрабатывался вредительский план овладения Барановичским укреплённым районом конницей, поддержанной лишь слабовооружёнными механизированными бригадами, без всякого участия пехоты, то это служит лишь примером того, как проводилось вредительство в оперативном плане, но никак не служит доказательством вредности операций вторжения…»

Этот военно-стратегический анализ занимает почти 14 страниц печатного текста в книге типографского формата б0х90 1/16.

А вот начало письма командарма 1-го ранга Ионы Якира на имя наркома внутренних дел Ежова от

10 июня 1937 года — накануне заседания Специального судебного присутствия Верховного суда СССР, приговорившего Якира к расстрелу:

«Если сочтёте возможным и нужным, прошу передать в ЦК и НКО.

Я всё сказал. Мне кажется, я снова со своей любимой страной, с родной Красной армией. Мне кажется, я снова тот честный, преданный партии боец, каким я был около 17 лет, и поэтому я смею поставить ряд вопросов перед вами, ряд последних мыслей и предложений…»

Это что — выбито?

Ведь человек уже одной ногой стоит психологически в могиле. Он подводит итог жизни, потому что знает — уже вот-вот итог его жизни подведут другие. А уходить из неё уж полностью замаранным не хочется. Хочется хоть немного отмыться.

Суть последнего письма Якира именно в этом.

Далее идут — на 7 страницах печатного текста в книге типографского формата б0х90 1/16 — квалифицированные, компетентные оценки недостатков РККА и предложения по их устранению, по развитию войск, которые никто в НКВД продиктовать Якиру не мог, даже если очень постарался бы…

При этом Якир признаётся: