Имя твое – номер

Прерывая речь продолжительными паузами, переспрашивая, Реми размышлял о том, что дает ему этот парень. Компромат на шефа – это всегда здорово, но и всегда опасно. Можно было бы поискать добра от добра, но этот парень не дает времени. Он торопится сам и торопит других. А спешка в таком серьезном деле – вещь несуразная.

Реми и раньше не раз обращал свой взор на картину Ван Гога. Он слышал о кровавом преступлении и о том, что картина бесследно исчезла; скорее всего, писала пресса, «она осела в частной коллекции, и кровь на ней намертво закрепила ее на стене безымянного дома». И якобы копия «Мадемуазель Раву» появилась у Фали спустя месяц после ограбления. Зная о необычном бизнесе Гриневича, о его тесной связи с Фали, слова Романова, также связанного с Гриневичем, показались Реми правдой. В противном случае он бы прервал Романова в самом начале беседы.

Он спешит…

Реми, взяв очередную паузу, подумал о проверке, просто потому, чтобы не возвращаться к этой теме. Зачем это генералу? А может, не ему? Возможно, проверку Реми заказала контора, как он поведет себя в такой ситуации. Тогда выходит, в конторе знают о подлиннике Ван Гога и заказе генерала Фали. Нет, качал головой Реми, времена Франко давно прошли.

Спешка…

Нет времени хорошенько поразмыслить над этой задачей. Есть время сказать об этом:

– Мне нужно подумать.

– Может быть, подумаешь по дороге?

– По дороге куда?

– Мы вместе поедем к твоему человеку. Назначь ему встречу.

«Вот и время».

Реми позволил себе улыбнуться. Кем бы ни был этот парень – хитрым профессионалом, умницей, полным кретином, провокатором, – но он подарил ему время.

Реми вынул трубку и выбрал из списка абонентов номер. Дожидаясь соединения, он подосадовал на себя: он плохо соображал. Его вывел из равновесия ранний телефонный звонок, взяла за горло оторопь – получается, ему звонили с его трубки; его вышибло из седла заявление этого парня о причастности генерала Фали к убийству, заказу, скупке краденого. Такой необычный набор информации любого мог вывести из равновесия. И совсем уж сбить с ног – чего стоило его предложение дать адрес «паспортиста». Этот слоеный пирог не дал Реми принять единственно верного решения – арестовать этого человека, кем бы он ни был и кого бы он ни представлял. Это стало понятно только сейчас, когда все слои пирога были поглощены.

Дождавшись соединения, он поздоровался с собеседником, не называя его по имени.

– Хочу познакомить тебя с клиентом. Встретимся через двадцать минут в парке у «яслей». Да, до встречи.

В это раннее время у «Селянки» не было ни клиентов летнего кафе, ни машин вдоль дороги. Лишь пара русских или немецких туристов искала открытое питейное заведение.

В минуту, когда терпение Реми подходило к концу и он, скорее всего, подумывал об аресте Румына, Костя снял очки и положил их дужками вперед. Мельком глянув в зеркальные стекла, он отчетливо разглядел панораму за спиной, как в зеркале заднего вида автомобиля. Снова посмотрел на Реми: его взгляд, голос еще раз подсказали Румыну, как нужно с ним поступить. Сейчас оба думали одинаково: каждый дал друг другу достаточно материала, чтобы оборвать их мимолетную связь.

Реми отчего-то медлил. Какие-то вопросы он решил сам, что-то открыл его собеседник, но часть вопросов оставалась, словно в тумане.

– Ты много знаешь, – сказал он, глядя Румыну в глаза.

Тот покачал головой.

– Когда я стал наемным убийцей, я потерял привилегию знать правду. Но не сегодня. Это особый случай, и я докопаюсь до истины.

Туристы находились в десяти шагах от кафе, когда Румын одним расчетливым движением распахнул полу куртки и выхватил пистолет. Чуть склонив голову набок, он нажал на спусковой крючок. Пуля попала Реми в грудь. Реми подался назад и опрокинулся вместе с пластиковым стулом. Он сделал попытку перевернуться на бок, отчего его рука, все еще сжимающая сотовый телефон, упала на грудь.

Рафа отпрянул от динамика, передавшего сухой щелчок, и взглянул на товарища, сидевшего на месте водителя.

– Что это было?

Рафа покачал головой и резким жестом руки остановил водителя. Ему показалось, Реми возобновил разговор. Хотя… вряд ли, словно заторможенный, размышлял Рафа. После объяснений в наемничестве и заказных убийствах свидетелей, если это не твои родители, в живых не оставляют.

Рафа передал по рации старшему второй машины:

– Поехали!

Румын склонился над раненым, взял телефон, нажал на клавишу «RCL» и вывел на экран запись последнего соединения: «Эдуардо». Номер был семизначным, значит, городским. Домашний или служебный? Это Румын выяснил, набрав семь цифр на своей трубке. Ему ответил мужской голос:

– Эдуардо Огерас, Музей Рождественских яслей, слушаю.

– Вы сегодня открыты?

– Да, до восьми вечера. Перерыв с двух до четырех.

– Спасибо. – Теперь Костя узнал место встречи, названное Реми «яслями». Музей находился на улице Сан-Николас.

Костя поднялся. Опустив пистолет, он сделал оригинальный контрольный выстрел: пуля пробила сотовый телефон Реми и его сердце. Этим выстрелом он словно дал старт двум оперативным машинам…