Имя твоего ангела

Фатима вышла покормить скотину. И вдруг в сарае, споткнувшись обо что-то, упала, да так сильно, что не смогла сразу встать. А когда сделала попытку, ее пронзила жгучая боль. Она невольно вскрикнула и опять упала. «Ой-ой-ой, – простонала Фатима, потирая обеими руками правую ногу, – что случилось с моей ногой?» Она осмотрелась вокруг, желая увидеть, обо что могла споткнуться. «Споткнулась, наверное, о болезнь,»- подумала старушка. Встав на четвереньки, она опять попыталась подняться. Боль не проходила, но все же Фатима удержалась, не упала. Немного передохнула. Оставаться здесь было нельзя. Хоть на четвереньках, но надо идти домой. Она опять постаралась передвинуться хоть немного, но, забывшись, уперлась о правую ногу. Сильная боль вновь отбросила ее на землю. На какое-то время она даже потеряла сознание. Не дай Бог, кто -нибудь увидит. Подумают, что я пьяная лежу… Но старуха не нашла в себе сил, чтобы сдвинуться с места. Земля была холодная. При ее безысходном положении и мир показался неприглядным. Холод проник во все клеточки ее тела. Вот так можно и умереть. Но старушка не нашла сил сдвинуться с места. К горлу подступил комок. Вот так совершенно одна… В сарае… Среди навоза… Нет, умирать здесь она не собиралась. Здесь умирать нельзя. Если мать умрет в сарае, как ее сыновья покажутся людям на глаза?! Не дай Бог! Надо обязательно добраться до дома. С такими мыслями Фатима еще раз встала на четвереньки. Стараясь не опираться на правую ногу, передвинула сначала руки, потом левую ногу. Она была уже не молода. Такое передвижение отнимало ее последние силы. К тому же, каждое движение вызывало боль в ноге, которая волной доходила до самого сердца. Старуха вспотела, пока доползла до дверей сарая. Выйдя во двор, огляделась, нет ли кого. Попыталась даже позвать на помощь:

«Эй, кто-нибудь! Помогите! Я повредила ногу!» В ответ – гробовая тишина. Обессиленная она опустила голову и замолчала. Никто не слышит и не видит… Ком опять подступил к горлу. Из глаз брызнули слезы. Но душевная боль была сильнее физической. И она опять попыталась поползти вперед. Черт! Даже варежки ведь не одела. Увидев посиневшие, словно лапки у голубя, руки, вздрогнула всем телом. Так нельзя стоять. Можно отморозить руки. Она прошла еще некоторое расстояние и, не выдержав боли в руках, остановилась. Боль не утихала. Фатима, желая согреть руки, поднесла их ко рту и, потеряв равновесие, упала лицом в снег. Холодный жесткий снег поцарапал ее лицо. Оставшаяся внизу левая нога нестерпимо болела.

– Дьяволы! И что вы меня так мучаете! – сказала она, обращаясь непонятно к кому. – Вы же не звери, вы люди. Если бы вы были нормальными, разве я бы так мучилась… Я же вас… Я же…

Ее слова перешли в слезы. Вся ее душевная боль водопадом хлынула наружу. Она плакала навзрыд. В ожесточении сдвинулась с места. Желая победить огонь в груди и холод, охвативший все ее тело, она поползла вперед.

Когда среди ночи очнулась на полу, Фатима не знала, как она попала в дом. Это она не смогла вспомнить и потом. Она помнила только, что прошла муки ада.

Три дня она лежала без ног. К тому же подхватила простуду.

Три дня не могла ничего себе приготовить. Даже в туалет с трудом ходила только у порога. Даже сейчас, когда она вспоминает об этом, ее охватывает дрожь. Три дня Фатима молилась, чтобы Хатмулла пришел и забрал ее к себе в потусторонний мир. В эти дни ей казалось, что нет большего счастья, чем смерть. Однажды в дверь постучались.

«Хатмулла вернулся! – промелькнула мысль в ее голове. – Слава Богу.

Хатмулла вернулся!» Но в тот же момент поняла, что ошибается:

Хатмулла не стал бы стучаться.

– Заходите, дети, заходи! – прокричала она, но голос был очень тихим. – Заходите, дети мои.

Ее вроде услышали. Дверь открылась. Доползшая до середины Фатима смутилась, что не успела чем-нибудь закрыть тазик у порога.

Но, увидев, кто пришел, засияла от радости.

– Вернулся, сынок! – вскрикнула она и, бросившись ему под ноги, бессильными руками охватила их, и начала плакать:

– Сыночек, как ты изменился… Сколько лет я ждала тебя..

Иногда даже сомневалась, жив ли… Сыночек! Родной…Вот приболела немного…

Вошедший не спешил ее обнять. Он тихонько присел на корточки возле нее и погладил ее по волосам. Потом медленно приподнял ее голову. Фатима сквозь слезы улыбнулась сыну.

Чем больше она смотрела, тем больше видела, как изменился он.

Вдруг улыбка застыла на ее лице. Она поморгала глазами. Ее охватил страх.

– Не уходи, – взмолилась она, – не уходи, сынок.

– Не уйду, Фатима апа, – погладил ее по голове вошедший, – никуда не уйду… Только ты успокойся, ладно.

– Фатима апа, – прошептала старуха, как бы взвешивая услышанное, – Фатима апа…