Имя твоё — человек

Что же до Бирнагэ, то авиация тари появилась над объектом аккурат в тот момент, когда офицер Хентиген — кстати, один из немногих, кто не сдался в плен добровольно а сражался, пока свои же не вырубили дружеским ударом по затылку — снова отдал приказ идти в атаку. Самолёты противника расстроили его планы, сходу расстреляв половину боезапаса по ботам. Те огрызнулись ответным огнём, но защита десантных «корыт» не выдержала массированного обстрела и тихо сдохла, после чего тари осталось лишь добить эти посудины. Вот тогда тарийские самолёты «причесали» местность на подступах ко входу на станцию так плотно, что катэри и считанным уцелевшим афганцам пришлось забыть обо всём, кроме выживания. Потому что из ворот станции вышли весьма решительно настроенные её защитники. Уже понюхавшие пороху и пролившие кровь врага. Гневный женский голос, раздавшийся в динамике системы внешнего оповещения, заговорил на «языке общения», который катэри специально создали для «низших». Предложение сдаться было встречено без особого энтузиазма, но когда Хентиген приказал открыть огонь… Словом, бесчувственного, но связанного для пущей надёжности офицера передали потрёпанным и не по-тарийски злым победителям как доказательство сугубо мирных намерений. Тари подарочек приняли, но отпускать «мирных туристов» и не подумали. Мало ли что.

А в космосе события развивались совсем не так, как планировал господин командующий. Один из эсминцев, подбитый в самом начале боя, давно перешёл на траекторию падения. Второй, где умудрились восстановить защитное поле примерно на треть мощности, отстреливал выявленные «сюрпризы» тари. А крейсер служил базой для авиации и десанта. Со слов высокопоставленного пленника, повреждения, полученные крейсером от мазеров и бомб, начинённых стальными шариками, оказались не фатальными, но некоторые системы корабля работали буквально на фанатизме техников. Когда начальник технической службы, захлёбываясь и глотая слова от страха, докладывал господину командующему, что защитный контур одного из реакторов пошёл вразнос, в рубке на несколько мгновений повисла пугающая тишина. Все — от самого командующего до последней связистки — прекрасно знали, что такое реактор без защиты. Потому приказ о его глушении был встречен с пониманием и энтузиазмом. Казалось бы, что такое выход из строя одного реактора, если на борту их шесть? Не всё так просто. Лишь два реактора из шести, самые мощные, обслуживали маршевые двигатели, и загнувшийся был одним из этой пары. Теперь, если припечёт вернуться — а все понимали, что к тому идёт — на разогрев движков и прыжок потребуется куда больше времени, и то при условии отключения многих резервных систем и переброски части энергии со вспомогательных реакторов. Но уйти, оставив за собой непокорённую планету? Душа командующего обливалась кровью при одной мысли об этом. Десант фактически уничтожен, те немногие, что ещё выполняют боевую задачу, можно считать, покойники. Или пленники, что не лучше. Заатмосферная авиация потеряла почти весь состав, на крейсер вернулись лишь полтора десятка потрёпанных машин, ведомых измотанными до предела пилотами. Даже соотношение потерь — десять тари на одного катэри — почему-то не утешало. Ладно — тари не дикари с каменными топорами, а продвинутая в техническом плане раса, уже начавшая осваивать космос. Потерпеть поражение от таких врагов не позор. Позор — если поражение останется неотомщённым. Вот тогда-то и прозвучал приказ о сбросе мощных орбитальных бомб, способных стереть с лица планеты гигантский город или целый населённый регион.