Имя твоё — человек

— Состав посольства давно известен, — с улыбкой ответил Нар-Тай. Повинуясь его мысленному посылу, тари умолкли. — Я сам его возглавлю… Достойная Ань-Я, — писатель присел на круглый стул, чтобы разговаривать с пришелицей на равных. — Твоё волнение понятно, но пока твои достойные друзья будут готовить корабль к отлёту, тебе стоит переговорить с членами Высшего Совета. Надеюсь, ты поймёшь меня правильно. Первый контакт Тарины с иным разумом получился не слишком удачным. Избавь свою родину от повторения наших ошибок.

— Да, конечно, — Аня шмыгнула носом и постаралась утереть слёзы рукавом. — Моя родина и своих ошибок наделает… с удовольствием… Я… понимаю, это очень важно, но я не… не писатель, не учёный, даже не солдат. Я самая обыкновенная…

— Может быть, и так. Но считай, что судьба выбрала именно тебя — самую обыкновенную — чтобы стать мостиком между нашими мирами. Будь достойна этой судьбы.

Оставалось только кивнуть в знак согласия: комок, стоявший в горле, мешал говорить.

4

Честное слово, когда готовились к отражению катэрийской атаки, Ане было легче. Речь тогда не шла о Земле. А Земля — после всего увиденного на других планетах — представляла собой одну сплошную проблему. Но почему тогда так обидно за родину именно здесь, на Тарине? Быть может, потому, что здесь воплотили давнюю мечту людей?

Как мало для этого, оказывается, понадобилось. Всего лишь неспособность солгать ближнему своему…

Огромный зал Высшего Совета сегодня был освещён чуть получше, чем в первый раз. Тари заметили, что Аня видит хуже них, и прибавили света. Но лучше бы они этого не делали. Громадный купол — шедевр тарийских инженеров-строителей — расписанный изнутри историческими сценами, давил на психику ничуть не хуже полутёмного помещения. Члены Совета сидели вокруг стола. Для Ани приготовили кресло повыше и подставили под ноги складную лесенку. Вообще она казалась ребёнком среди взрослых, но у детей не бывает такого взгляда. Аня боялась.

Было страшно убивать. Было страшно умирать. Было страшно ощущать себя беспомощной подопытной мышью. Но ещё хуже оказался страх оказаться дурой. Или, пользуясь тарийской терминологией, недостойной. Она ведь до сих пор мало рассказывала о Земле. Что подумают тари, когда узнают правду? Брезгливо плюнуть и повернуться к Земле спиной им не позволит порядочность, но легче от этого не станет.

— Достойная Ань-Я, — старый Тори-Маэ будто прочёл её мысли. А кстати, не такое уж фантастическое предположение, третья сигнальная у тари работала всяко получше, чем у людей. — Я вижу твой страх и не понимаю его причины. Чего ты боишься?

«В самом деле, чего я трясусь? — подумала Аня. — Расскажу всё как есть. А там пусть сами решают, что им делать».

— Это не страх, — сказала она, переведя дух. — Точнее, не совсем страх. Мне …стыдно.

— Твои сородичи участвовали в атаке на Тарину. Ты об этом?

— И об этом тоже. Но я не знаю, с чего начать…

— Начни с начала, — совершенно серьёзно проговорил молодой глава Совета обороны.

— Знать бы, кто и когда начал первым — изобрела бы машину времени и поубивала бы там всех… к чёртовой бабушке… — она сказала это с такой же яростью, с какой шла в бой, но тут же постаралась взять себя в руки. — Я же говорила, что ни разу не историк, поэтому не смогу изложить всё так красиво, как они это делают. Попытаюсь рассказать всё, что смогу вспомнить, а вы уже …поставите диагноз.

— Полагаешь, что мы годимся на роль врачевателей целой цивилизации? — спросил Тори-Маэ.

— Дослушайте меня до конца, хорошо?

— Хорошо. Говори.

От Аниного эмоционального и немного рваного повествования в ближайшие полчаса все члены Совета поочерёдно впадали в ступор. Общественные отношения показались им чем-то из мира животных. Принцип межгосударственных отношений по типу «кто сильнее, тот и прав»; иллюзия свободы, которая на деле оказалась хуже всякого рабства; незримый, но от этого нисколько не потерявший эффективности развал образовательной системы, порождающий толпы полуграмотных людей, которых ничего не стоит обмануть. Ну, и Его Величество Обман, само собой, возведенный в ранг государственной политики. В проигрыше оставались как правило люди, обладающие вполне тарийскими достоинствами — честностью, трудолюбием, альтруизмом. На таких «ездили» без зазрения совести все, кто только мог. Если таким и случалось оказаться у власти, то на очень короткое время — их моментально оттирали куда менее совестливые.

Аня замолчала, но ещё несколько долгих минут в зале стояла звенящая тишина.

— Вы действительно больны, — негромко проговорил Тори-Маэ. — Болезнь зашла далеко, но ещё возможно излечение.

— Знаете, наверное, пусть наше излечение будет нашим же делом, — так же тихо ответила багровая от волнения и стыда Аня. — Выздоровеем — хорошо. Нет — значит, не судьба. Значит, мы были недостойны.

— Больного лечит врач, а не сам больной. Я и после твоего рассказа не могу судить, достойны ли мы быть вашими целителями, но в том, что вы нуждаетесь в помощи, уверен абсолютно.