Имя твоё прекрасное

Девушка стоит у керосиновой коптилки н старается не думать о двух ночных посетителях. Она ведет тонкую нитку вязки и не спускает с окна взгляда. Ей так хочется, чтобы метель забила стекло снегом, пригнула к земле ветки старого ореха, засыпала кусты, запорошила следы. За сараем на тропе видны следы трех человек. Дальше от дома идут два следа, только потом они сливаются в один. Третий след — девушки — тянется от сарая. По ступенькам поднимается к старой кухне. С этой ночи не стало в кухне пестрой котомки и уменьшилось на одну буханку печеного хлеба, зато груза у тех двоих, что шли след в след, прибавилось. Девушка ведет нить, а мысли тянутся сами собой, бесконечные и тревожные. Дождется ли утра? Она встает, убирает вязку, ложится в постель. Старается уснуть, но сна нет как нет. В окно вторгается гора, залитая лунным светом, от нее веет холодом, проникающим сквозь щели старого дома. Девушка зябко ежится под тяжелым пестрым покрывалом. Когда‑то она сама ткала его, ткала полотно, и потому оно коробится, как брезент, ужасно тяжелое — под ним не согреешься. Она тогда впервые научилась ткать на деревянном станке под навесом. Мать стояла рядом и наставляла: ударь бердом, нажми ножку, переверни кросно. Девушка ткала, а мысли ее были далеко-далеко. Она думала о своих подружках, которые уехали в город учиться. А она вот осталась, ее не пустили. Отец заупрямился. Он не учился, а разве плохо устроил свою жизнь? Скотина есть, и торговлей обзавелся. Не оставит дочь голодной. И начались работы по дому, походы за дровами. На утренней заре выходили с бабушкой прочесывать лес. Жадная была старуха! Если бы хватило сил, она перетаскала бы весь лес на спине. Натрудится, бывало, еле тащит охапку. За лето исходили все вырубки около села. Все больше, больше надо! От жадности и умерла: надорвалась. Последняя ноша была такой тяжелой, что не выдержала старуха, слегла. Начала харкать кровью. Девушка оставалась дома, доглядывала за ней. В это время она познакомилась с учителем, бегала к нему за книгами. Но вскоре забросила книги и стала его избегать. Что‑то случилось с ней, но что? Девушка не могла себе этого объяснить. Как только слышала его голос, сердце ее начинало беспокойно биться, ноги подкашивались. Странная слабость сковывала ее тело. Девушка не смела поднять на него глаз. И только когда он проходил мимо, провожала его долгим взглядом, как бы стараясь запомнить, сохранить для себя. Он был высокий и стройный, с буйным русым чубом, с летящим, словно большая красная бабочка, галстуком. После каждой такой неожиданной встречи девушку тянуло к цветам, и она уходила в маленький садик за домом и подолгу поливала их. И так однажды, кто знает почему, вспомнилась ей давным-давно услышанная песня. Правда, только первые строчки, но и этого было довольно.

Жени меня, мама, дай мне дом,

Молодым да женатым хочу пожить…

Песня прилетела сама, как те золотистые пчелы, что слетаются от цветка к цветку. Наверно, ее произнесли многие губы, прежде чем она появилась в пестром садике. Она не отпугнула ее, а обрадовалась. И вдруг ей открылось, что с песней пришел учитель и она любит его. Выбежала на узкую булыжную улицу и заспешила к школе. Постояла на углу, не решаясь шагнуть дальше. После полудня она по кизиловой поляне поднялась в гору над селом и оттуда долго смотрела на школу. На переменах ребята выбегали на дворик, дурачились, но учитель не появлялся. Она увидела его только под вечер. В косых лучах солнца его галстук горел, словно красный мак. Приложив козырьком ладонь к глазам, девушка стояла и смотрела на это маленькое пламя. Опомнилась лишь тогда, когда учитель, уходя, скрылся за ближними домами. Наверно, он спешил в город. Она подумала об этом, разглядев на маленькой сельской площади черный кособокий фаэтон. Он-то и ввел ее в заблуждение. Она невесело зашагала обратно по поляне. Цветы ластились к ее босым ногам, но она не замечала их ласки. Думала об учителе. Наверно, у него была в городе ученая и красивая, как и он, женщина. Но тут мысли ее один миг разметались, как вспугнутые птенцы куропатки из гнезда. Навстречу ей через поляну по той же тропе шагал учитель. В руке его дрожал алый цветок, как удивительная спелая земляника. Девушка остановилась, сойдя с тропинки и не зная, что делать. Щеки ее горели. Учитель улыбался.

— Сколько раз я спрашивал слугу, где растет дурман-трава. В ответ он качал головой, будто немой. А я сразу нашел! Смотри! — И он протянул алый цветок. — Красивый, как ты…

Девушка смутилась. Щеки ее запылали. Она не знала, что ответить учителю, и стояла перед ним, смущенная и беспомощная, и сердце ее билось, как у пойманной птицы.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать!..

— А имя у тебя прекрасное — Цвета!.. Ты прочитала книги, те, что я тебе дал?..

— Прочитала…

— Приходи еще, дам тебе поинтереснее.

— Ладно, — еле слышно проговорила девушка.