Имя твоё прекрасное

Девушка слушала, воспринимая разговор стариков как шутку. Какое замужество? Если и выйдет она замуж, то только за него… Иначе… Но разговор у очага был совсем не шуточный. Стали наведываться женихи, сыновья далеких приятелей отца. Один заявился даже из Русе. Девушка упиралась. И слушать не хотела о замужестве. У нее был свой мир, в котором вилась узкая тропа, цветы на веселой поляне ласкали ее ноги, широкая мужская спина закрывала весь горизонт, а дорогой голос, до боли дорогой голос говорил: «А имя у тебя прекрасное — Цвета!» Нет, она не могла расстаться с этим миром, заполнившим всю ее душу! Или она дождется учителя, или погибнет, как затоптанная, никому не нужная весенняя незабудка. И все-таки ее просватали за того парня из Русе. Родители постаралась. Девушка стояла молчаливая, озабоченная, чужая. Парень погостил день-два и отправился готовиться к свадьбе. Намечали сыграть ее после рождества. Для девушки это была странная, такая странная суета, которая ничуть ее не трогала. Словно не она была героиней событий, а какая- то другая, незнакомая. В ее сердце, как золотое обручальное кольцо, тяжестью лежал поцелуй того преследуемого партизана. И одна веточка постоянно дрожала вослед ему. Думал ли он о ней? Помнил ли? Придет ли к ней? Девушка верила, что придет. Человек, который мог поцеловать девушку, когда за ним по пятам шла смерть, не может не думать о ней и, если жив, вернется.

Шли дожди со снегом. Но вот кончилась слякоть иземля покрылась снегом, белым и красивым. Такие зимы редко случались в этих местах. Снег висел на нижних ветках буков, и потому их вершины казались окаменелыми. А там, где были поляны и лужайки, перламутровая белизна неожиданно вспыхивала, подчеркивая снежную чистоту еще не исхоженного тока. Кое-где белели фруктовые деревья, вечная шутка природы — тот, кто дает плоды, обречен на одиночество. Девушка жила в своем тесном мире и не хотела, чтобы его разрушил отъезд в Русе. Всю жизнь она видела перед собой вершины усталых и тихих гор и не хотела с ними разлучаться.

На рождество в село вернулся Иванчо, темнолицый сапожник, и всех удивил своей формой. Он был членом «Бранника». Носил нож и пистолет. Однажды вдруг приметил девушку, зачастил в их дом. Старик не выносил его, но терпел. Иванчо подолгу засиживался у очага.

— Обручена, — говорил старик, пряча глаза под бровями. Сапожник будто не понимал намека. Для него Русе казался неправдоподобно далеким. К тому же он надеялся на свою форму. «Кого захочу, могу арестовать», — грозил он, поправляя пистолет на ремне, девушка молчала или улыбалась таинственно. В сущности, она его не слушала. Иванчо — камушек на дороге, не страшный даже для самой дряхлой телеги. Разве что дегтярницу мог тряхнуть. Сапожник же набивал себе цену хвастливой болтовней.

— Не верите, что арестую?

— Можешь, — соглашался старик. — Тех, кто торчит дома. А попробуй тех, кто ушел в горы.

— Кого имеешь в виду?

— Учителя — подзадоривал старик. — Его не могла взять целая рота.

— Посмотрим! — подымал брови сапожник.