Имя твоё...

– Здесь физики нужны, – пробасил второй. – У меня есть знакомый физик, доктор наук, можно с ним проконсультироваться.

– По крайней мере, коллеги, к одному выводу мы пришли, не так ли? – произнес мягкий женский голос. – Ни о каком оперативном вмешательстве речи быть не может.

– Конечно, – согласился бас.

– Безусловно, – добавил тенорок и закашлялся.

– Все равно, – сказал странный голос, принадлежавший то ли мужчине, то ли женщине, – невозможно, чтобы тело имело минусовую температуру уже в течение трех с половиной часов и при этом не только не нагревалось, но и сохраняло определенные жизненные функции.

– Но вы сами видите, Ираклий Игнатьевич, – раздраженно начал бас и был прерван мягким женским голосом:

– Пожалуйста, не нужно начинать дискуссию заново. Игорь, позови своего физика, сами мы ни черта не поймем.

Три с половиной часа, – подумал Бородулин. – Где я был все это время? Что стало с мертвяком?

Задав себе этот вопрос, Бородулин понял, что знает ответ. Знание было визуальным – он увидел высокие кусты с большими листьями, похожими на крапиву, мир свернулся в узкий сектор перед глазами («Как шоры надели», – мелькнула мысль и пропала). За кустами возникли две фигуры – мужская и женская, он не мог рассмотреть лиц, фигуры предстали тенями, и это было непонятно, потому что солнце стояло высоко, светило ему в спину и должно было освещать этих людей, но он все равно видел только тени, будто мужскую и женскую фигуры вырезали из трехмерного пространства, оставив вместо них пустые оболочки, в которых свет поглощался так же, как исчезает в огромных космических черных дырах, о которых Бородулин читал в популярном журнале и, конечно, считал выдумкой ученых, которые ради того, чтобы получить бабки на свои исследования, готовы вообразить всякую лабуду, и лучше бы на деньги, что тратятся на науку (один запуск спутника сколько стоит!), повысили зарплату оперативникам и следователям, тогда и незаконченных дел меньше станет, и мертвяки по городу не разгуливали бы, как по родному кладбищу.

Зашоренный взгляд Бородулина отметил, что мужская тень приблизилась на несколько шагов, а женская, напротив, отошла назад, к крапивному кусту. Бородулин ощутил беспокойство, он был уверен, что, кроме них – его и этих двух теней – неподалеку возникли еще двое. Они находились вне его поля зрения, возможно, совсем рядом, и он инстинктивно выбросил в стороны руки, кончики пальцев уперлись в стены, будто он стоял в узком коридоре, а те двое подходили к нему с обеих сторон, они еще не пересекли преграду, служившую коридору стеной, но это должно было произойти с секунды на секунду. Нельзя.

Почему?

Он не должен был задавать себе этого вопроса. Он все равно не мог на него ответить. Он не знал. Не хотел знать. А если не хотел – почему спросил?

Бородулин опустил руки и смог повернуться в узкой щели, предоставленной ему для жизни. Серый коридор протянулся и в противоположную сторону, солнце светило теперь в глаза, но лучи не слепили, они застывали в сухости воздуха, разламывались на части, падали на тропинку и расплывались на ней желто-оранжевыми лужицами, ненавистно жаркими и неприступными – переступить через лужицы света он не мог, они разделяли его и тех двоих, что стояли перед ним по эту сторону коридора: тени людей, обозначения сутей – в том числе, и его собственной.

Почему?

Он опять спросил напрасное.

Сути чего?

Неважно. Он должен пойти вперед, потому что за ним – две тени, это поддержка, это стена, к которой он сможет прислониться, если он… если ему…

Что?

Он пошел вперед, ощущая, как с пальцев его опущенных рук падают на землю капли холода – не влаги, не льда, даже не замерзшего воздуха, а холода в его чистом и первозданном состоянии. Мужчина и женщина стояли в сером коридоре, не делая попыток приблизиться, но и не отступая ни на шаг.

Он ощущал их страх, и это придавало ему сил.

– Значит, нужно идти в смерть? – сказала женщина, и тихий ее голос преломился в серых стенах коридора, частично отразился, частично был поглощен, прозвучав невнятно, глухо, без отдельных звуков, – но все же понятно.

– Ты сказала это первая, – произнес мужчина, взяв женщину на руку.

– Ты подсказал мне, – сказала она. – Я не хочу.

– Я тоже, – прошептал мужчина, воображая, что говорит в полный голос.

– Я боюсь, мой хороший.

– Мне тоже страшно, родная моя. Он ждет, когда мы придем. Мы придем, чтобы вернуться. Ты знаешь дорогу назад – оттуда?

– Я и туда дороги, к счастью, не знаю, – сказала женщина.

– Дай мне руку, отпусти меня из своих мыслей…

– Какое яркое солнце. И кто эти двое, идущие по тропинке нам навстречу?

– Я вижу, родная, и ты тоже видишь и понимаешь.

– Это мы, да?