Имя женщины бессмертно

Где мышь бежала, меня вспомнят.

Ты днем идешь под руку с дамой,

Совсем не смотришь на меня.

Но вот закат и в будуаре

Ты снова мой, а я — твоя.

Я ускользну от нелюбимых,

От тех, что греют меня льдом.

И упорхну в объятья милых,

Я от их ласк всплакну тайком.

БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ

Быть женщиной не из мужского ребра,

Не из бантиков, одуванчиков и розовых бра,

Не из осколков сердца и рваного крыла,

А из «Волос святой Вероники» серебра.

Таким не стирают улыбку, словно чернила лезвием.

Не выбрасывают из жизни, как скомканный лист с буквами нетрезвыми.

Таких нарекут победоносным известием,

Потрясающе поразительным Иисуса пришествием.

Ради нас пренебрегут всеми взятыми правилами,

Прослывут в толпе бессердечно на любовь обокраденными.

Ради этих глаз, что дьявольским перцем приправлены

Весь мир перевернут, оставшийся во внимании.

Мы из шантажа, всей дряни и сучьего саботажа.

Мы в черные шляпы, перья и голые декольте разукрашены.

Цыганской душе бродяжьей нет лучше сладкой крови влюбленного пажа.

Мы — в зное дикости, в леденящих мурашках.

Я облачусь на сто лет в иллюзорный образ, что гуляет в твоей голове.

Ты с разбегу в пропасть в огне, в омут тяжелой воды в озорстве.

Дам колосков вдохнуть, затерявшихся в сон-траве.

Ты с другой, но еще все в моем колдовстве.

Я ведаю тайну — что значит «женщина».

Чем измеряется и к чему привержена.

С кем ограничена, на ком помешана.

Как развлекается, с кем перемешана.

Где исключения, где просто правила.

Сражается женщина, что звездам представлена.

Она обескровлена, она обезглавлена.

Ее «Вероника» во веки прославила.

ПАРИЖ

Блаженна грешная столица.

Сверкают фары, женский смех.

Меха, шелка на светской львице,

Что раздает себя для всех.

Бродяги, жадно присосавшись,

К бутылке сладкого вина.

За три копейки передравшись,

Вдруг пожелают мне добра.

Чем пахнет ночь у нас в столице?

Столь скверным нынче табаком.

Парфюмом жигало. Девице

Под юбку лезет он тайком.

Из ярких окон черным тени.

И струйка дыма сигарет.

Один из них что проповедник.

Другой, клянясь, дает обет.

Одна лишь кошка с подворотни

Без лжи окончит этот день.

Что Бог подаст — ей все пригодно.

Уснет под оперу «Кармен».

УШЕДШИМ

Уймись, оплаканных не ждут.

Не чокаясь, им посвящают тосты.

И по ночам от боли слезы льют,

А те все просят их во сне забросить.

Оплаканным во храме ставят свечи.

Читают им за упокой канон.

Жалеют все себя по-человечьи.

И просят смерть оставить на потом.

И уходя от каменных надгробий,

Не оборачивай свои глаза назад.

Ведь позовут они тебя в Загробье,

А не успеешь отвести ты взгляд.

Слепая боль утраты растекаясь,

Затопит всех, кто не лелеет жизнь.

Оплаканных не ждут. Покайся,

Чтобы тобой кто также дорожил.

СВАДЕБНАЯ КЛЯТВА

Клянусь любить всех тех, которыми ты станешь.

Заботой полный, не сводить свой взгляд.

Не разжимать ладонь, когда ты вдруг устанешь,

Держать мою. Нас ангелы хранят.

Клянусь я молча просто идти рядом,

Не поворачиваясь на секунду вспять.

Стать для тебя лучом за небесами,

Чтобы Дорогу Жизни мягко освещать.

Клянусь дарить тебе всю нежность.

Не обделять улыбкой, шуткой, остротой.

Быть для тебя единственной надеждой.

Когда все сложно, сразу стать простой.

Клянусь, молиться ежечасно благодати,

Что разольется в нашем доме на Земле.

И где бы мы не оказались, в моей власти

Стать для тебя мне очагом и в феврале.

Клянусь закрыть крылами наших деток,

Что нам подарят в верность за любовь.

Растить в тепле и защищать их слепо,

Наполнить счастьем звон их голосов.

Клянусь, что, если буря, встать с тобою,

Держа вдвоем большой штурвал Судьбы.

Вверяю всю себя тебе, любимый.

Пускай осветят Путь нам маяка огни.

Клянусь, в дождливый полдень и в июнь горячий,

В заснеженный и долгожданный Новый год,

Быть рядом и любить так по-девчачьи!

Да сбудется! Аминь. Во век веков.

НА СЦЕНЕ

Перед его лицом, как пред иконами стою.

Целую руки. О любви его молю.

«Ты знаешь, мое сердце лишь твое».

(Стекают слезы, достаю ружье).

«Мой грех имеет свою прелесть», — говорю.

«Любовь сам Дьявол уважает». (Закурю).

«Она меня прожгла насквозь. Как сигарета,

Что для курящего горит и ждет ответа.

В ответ он умирает от ее огня, спустя года.

Что, спросишь, здесь прекрасного тогда?»

Пройдусь вокруг него, за спину встав.

Он бросится к двери стремглав.

«Хочу, чтоб за мою любовь ты умирал.

Со мной лишь одним воздухом дышал.

Умри, если меня не любишь, мой родной.

И да предстанешь перед Богом ты душой».

Щелчок, гром, дым, паденье тела.

Я подхожу, спускаюсь на колени.

«Как без тебя прожить мне, мой родной?

Клянусь быть связанной с твоей душой».

Щелчок, гром, дым, паденье тела.

С дырой внутри ушла из жизни смело.

ПРОШЛОЕ

Ну вот мы и встретились, нежный мой, милый.

Не жаль, что не мой. Я сама не своя.

Как жаль: мои чувства все еще живы.

К тебе ли? Иль к прошлому, где мы семья?

Мы повстречались на мокрой дорожке.

Пустынной, туманной, вроде бы в полдень.

Едва не прошлись мы ладошка к ладошке,

Остановились мы вровень, но порознь.

Ни слова, ни звука, я точно немая.

А ты лишь короткое: «Здравствуй».

Смятением сжираемая и красной краской,

Пошла вдаль. Куда — я не знаю.

Мне нужно идти, но безумство кричит:

«Останься, побудьте немного».