Имя женщины – Ева

–  Не всех в лагеря, очень даже не всех! А вы не сбивайте меня с лагерями. Не знаете разве, что в мире творилось? Давайте о вас лучше, времени жалко. Мы к вам присмотрелись поближе и видим: какой замечательный парень! Надежный. Не струсил, в Корею пошел добровольцем. С Кореей вы очень нас всех удивили. И тут вам – гражданство! За ратные подвиги. Ну, думаем, ладно: война есть война. А дальше-то что? Дальше вы развернулись. Везет вам, Григорий Олегович, жутко. Ведь как эмигранты в Нью-Йорке живут? Таксистами пашут, в мясных магазинах барашком торгуют, а главное что? А главное – лепятся очень друг к другу: евреи к евреям, поляки к полякам. А уж украинцы – так тех не разлить! И тут вы такой совершили скачок… Мы рты все разинули: ну, он дает! Женились на девушке из очень старой, всемирно известной семьи, на богачке, папаша магнатом был, нефтью ворочал, живете себе в белом особняке, знакомых из русских у вас вроде нету. Потом вам вдруг – р-раз! – оставляют коллекцию. Убил себя пидер и все вам оставил! Хотя вы играть толком и не умеете. Зачем вам играть? Вы и так проживете. – Он хитро прищурился. – Очень вы нам пришлись по душе. Просто, знаете, очень! И людям вы нравитесь – русским, нерусским. В любом доме примут, хоть в белом, хоть в черном. Мы стали продумывать, как познакомиться? В таверну прийти и пивка с вами выпить?

–  В таверну? – Фишбейн онемел.

–  Да, в таверну! Пришел и подсел. И давайте беседовать. Вот как мы сейчас: на скамейке, культурно. И вы не скачите! Мы все про вас знаем. Подумаешь, невидаль – ваша пивная! И вдруг вы нам так помогли! Слов не хватит!

–  Когда это я вам помог? Чем помог?

–  В Москву захотелось! С ансамблем! С певичкой! Конечно, мы вас моментально впустили. Чего не впустить? Сами в сети попались! Хотели явиться вчера к вам в гостиницу, обдумывали, размышляли, как лучше… Вдруг – нате, пожалуйста! Снова помог! Приспичило в Питер ему прокатиться! Один, без своих! И тут же снял бабоньку, всю еще теплую! Ну, знаете… Это… – Брюханов расплылся. – Ну прямо как в сказке.

«Убью его, – четко подумал Фишбейн. – Скручу, в подворотню, и там задушу. Пусть договорит, и я сделаю это».

–  Теперь мы подходим к простейшей задаче. Понравилась вам эта женщина, так? Раз вы тут сидите, на этой жаре, видать, очень даже понравилась, верно? А вам улетать завтра. Там жена ждет. А как же любовь? Что с любовью-то делать? Возьмете, положим, ее в ресторан. А дальше? В гостиницу ведь не пойдет! Не принято здесь по гостиницам шастать. Мы – люди моральные. Значит, куда? Газончик в Сокольниках? Эх, неуютно! На Ленинских, вон, и то места нет! Там Африка расположилась, гуляет!

Фишбейн поднял на него мутные глаза:

–  Вы что предлагаете мне? Что? Конкретно!

Он мог поклясться, что не хотел произносить этого.

–  Хотите сюда приезжать регулярно? И видеть ее? Даже, может, жениться? А что? Разведетесь и женитесь. Запросто!

–  И что? Жить останусь в Москве?

–  Зачем вам в Москве? Вы сопьетесь. Нет, лучше живите в Нью-Йорке. У вас там есть деньги, ребенок. А здесь вы уж слишком заметны. Неловко.

–  Чего вы хотите?

Брюханов внимательно посмотрел на него. Повисла пауза, которую он, скорее всего, выдерживал сознательно. Фишбейн чувствовал себя так, как если бы его самого уже не было, но сердце его, отделившись от тела, все билось и билось.

–  Чего мы хотим? – наконец очень медленно, спокойно промолвил Брюханов. – Спросите меня: я бы вас расстрелял. Вы Родину предали, что с вами цацкаться? Но мы вас не тронем. Не те времена. Шпион из вас – как из меня балерина. Поэтому о шпионаже забудьте, а то вы помрете тут от перепуга. Мы вам предлагаем обмен информацией. Нам нужно все знать о своих соотечественниках. Все! Кто с кем живет, как живет, кого ненавидит, кого уважает. Расширьте круг ваших друзей и знакомых. Слегка потрясите их. Это же мелочи! Найдите среди них особо обиженных, найдите богатых, найдите способных. Какая у каждого слабость? О чем говорят? С кем заводят контакты? А мы вам за это посильно поможем. Вы сможете к нам прилетать и встречаться с любовницей. Раза три в год. Мы будем вам всячески в этом содействовать. К тому же наладим вам и переписку. Простое письмо ни за что не дойдет, а так как вы будете в списке сотрудников, проблем не возникнет. Прямой ведь резон? На вашем бы месте я дважды не думал.

–  А что, если я откажусь?

Брюханов поглядел на него с брезгливым сожалением:

–  Сопьетесь, Григорий Олегович. Быстро! И денежки ваши – увы! – не помогут. Уж в чем, в чем, я в этих вещах разбираюсь.

И тут растворилась подъездная дверь. Она была в пышной коротенькой юбке, простой белой кофточке. Подобраны волосы, шея открыта.

–  Теперь повторяйте за мной, что сказать! Вы без разрешения съездили в Питер, нарушили правила. Вас засекли. И был разговор вот по этому поводу. Теперь все улажено, разобрались.

–  А если вдруг я от всего откажусь? – опять очень быстро спросил он Брюханова.

–  А вы не откажетесь. Это невыгодно.