Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы

Еще две недели назад обе они прохаживались Долиной любви, задирая юбки и ловя мужские взгляды. А нынче земля сделалась их ложем, а любовников заменили белые извивающиеся черви, свободно входящие во все отверстия их тел.

Священник принялся за работу.

– Вот какова твоя благодарность? – крикнул дрожащим голосом Вийон. – Хочешь зарыть меня живьем в могиле за то, что я освободил тебя от Деревянного пророка?

– Всякий ищущий да обрящет, а ты искал исчезнувших шлюх. Стучите, и да откроют вам, а ты стучал во врата моего прихода. И вот ты нашел, и теперь знаешь все.

Священник воткнул лопату в землю, швырнул изрядный ее ком прямо в яму. Песок на миг ослепил Вийона. Поэт задергал узлы, перевалился на бок, завыл от страха.

– Ты, жополюб вонючий, конским хером в сраку траханный! – орал Вийон. – Они были мертвы уже тогда, когда я говорил с тобой в исповедальне! Ты обманул меня, чтобы сберечь жизнь и голодную свою морковку, которую я бы тебе с корнем выдрал! Сам убил их, а потом обманывал меня, что обе живы, дабы я освободил тебя от пророка! Ты убил двух наилучших моих подруг, красивейших девок в Сите, хоть ты его пройди вдоль и поперек!

– Девки?! – Священник послал еще одну лопату земли прямо в лицо поэта. – Это были дьявольские суккубы, потаскухи, зачатые ведьмой от злого бесовского семени: искушали меня, благочестивого человека. Отрывали меня от любви к Господу! Сделали так, что я засомневался, – и должны были понести за это наказание!

– Что я слышу? – хрипел Вийон. – Убийца шлюх, выродок, у которого были желания, достойные Жиля Синебородого, считает себя благочестивым человеком? Погоди-ка, дай угадаю: ты убил их, потому что они разбудили в тебе низкую страсть?! Что ты еще им сделал? Только хлестал или, может, захотел чего-то большего? Отрезал им грудь? Уши? Клеймил раскаленным железом? Не переживай, это же просто шлюхи. Они не пойдут вслед за тобой на небеса и не расскажут святому Петру, какие бесчинства ты чинил, пока был пробстом прихода Святого Лаврентия! Как Иаков закопал под дубом фигурки чужих богов, так и ты спрятал под деревом свои грехи! Но самое удивительное, что после всего тобой сделанного ты продолжаешь именовать себя благочестивым человеком!

– Не будь я благочестивым… – Священник махал лопатой все быстрее, дышал громко, а на лбу его проступали капельки пота. – Господь не освятил бы меня, а вино и облатки не превращались бы в моих руках в Его тело и кровь! А так у меня был знак, что и в грехах моих я заслужил Его милость! Молчи, дьявол! Нет у меня времени на диспуты!

Вийон дергался, вертелся отчаянно, стремясь вылезти из-под кучи песка и мягкой земли, которыми засыпал его священник. Взгляд его упал на широкий раскидистый дуб, под которым выкопали ему могилу. Прежде чем новая порция земли ударила ему в лицо, заглушая крики и стоны, Вийон увидал на дереве едва заметный белый крест, вырезанный в зеленоватой, поросшей мхом коре.

Это был крест немого… Таким образом он отмечал деревья, с которых срезал ветви для изготовления крестов.

– Погоди! – всхлипнул он отчаянно, чувствуя, что минуты его жизни уже точно сочтены и что их куда меньше, чем бусинок на четках, висящих у пояса прелата. – Мы ведь можем договориться… Я забуду об этих шлюхах. А ты получишь новых – свежих и здоровых, сможешь делать с ними, что захочешь… Даже без оплаты. Погоди-и-и! Прошу! Молю, благочестивый отче…

Кто-то стоял у дуба. Священник увидел его раньше, чем Вийон. Замер, мокрый от пота, задыхающийся, с лопатой в руках, как могильщик, закапывающий жертв мора.

Прямо напротив его, опираясь на дуб, стоял немой Ангелин.

– Ты тоже здесь! – весело крикнул священник. – Ступай ко мне, парень! Какая удача! Бог воистину балует меня сегодня подарками! Нынче удобрю это древо телами двух дураков, и поднимется оно под самое небо, во славу Господню!

Замахнулся окованной железом лопатой и подскочил к калеке. Хотел одним ударом раскроить тому голову. Поэт крикнул предупреждая, но мог и не делать того.

Священник не нанес удара, потому что за миг до того Ангелин потянулся в темноту, за дерево. Вынул большой тяжелый дубовый крест, как две капли воды похожий на тот, с которого в плебании отпочковался Деревянный пророк. Немой с трудом поднял его.

Прелат де Ноай застыл с поднятой лопатой. Встал перед крестом, и Вийон заметил, как побелело его лицо. Ангелин ступил шаг вперед. Шел, заслоняясь крестом, словно хотел подарить его священнику.

Пробст со стоном отступал. Еще раз вскинул лопату, словно палач – свой топор, но опустил ее. Руки его дрожали, тряслись все сильнее, как руки молодого убийцы перед первым преступлением, после которого он сделается только умелей в своем деле.

Немой шел к нему, спокойно держа крест пред собой, как будто отгоняя приставучего беса. А священник отступал. Исчез из поля зрения Вийона, а потом до ушей поэта донесся крик, звон брошенной лопаты и быстрый, удаляющийся топот ног.