Имита

— Риту Тайра увела для инструктажа. Как меня сторожить, чтобы я не лезла к её будущему мужу, — усмехнувшись, выговорила девушка. Она снова говорить медленнее, щадя губу, которая хоть и смягчилась после мази, но теперь место укуса опять начинало затвердевать. Да и щёку беспокоить не хотелось. Одно движение — и кожа напоминала о себе тягучей ноющей болью.

— А как ты… — начал Ливей, но его вирт мелодично зазвенел, и садовник велел Луис включить двустороннюю связь.

Едва раздался голос Риты, девушка пригнулась, словно компаньонка могла увидеть её. Но чем больше вслушивалась, тем больше расцветала.

— Ливей, у нас новость. Я была с хозяйкой дома, когда Луис сбежала. Поскольку Тайра спустилась вместе со мной, то именно она и подняла тревогу. Тебя сейчас проверять не будут, поскольку только что помогали тебе загружать твою машину цветами. Но потом, если что, просто знай о событиях.

— Спасибо, Рита, — церемонно ответил Ливей.

А Луис вздохнула с облегчением: за Риту она всё-таки переживала.

Будто поняв, что теперь можно и высунуться, дракончик вылез из курточки и осмотрелся, вздрагивая плоской головкой — принюхиваясь. Наконец Прести скользнул с плеча хозяйки и устроился на переднем сиденье с виртом. Поглядел на водителя и словно удивлённо присвистнул.

— Да, мой маленький дракон. Это я, — ласково сказал зверушке Ливей. — Луис, у тебя есть место, где будешь прятаться? Ты его уже приготовила?

— Нет у меня такого места. Всё как-то спонтанно получается, — задумчиво сказала Луис. — Я бы вообще, может, и ещё осталась у Тайры, до окончания работы над альбомом, если бы Горан не приставал. Даже не столько приставал, сколько домогался. Куратору на него не пожалуешься — слишком значительная фигура в концерне.

— А семья?

— Родители думают, что я по контракту теперь рабыня. И хотели бы что-то сделать, но разве это возможно — бороться с концерном? Правда, им поступает большая доля за меня. Но они, как и я, понимают, что это деньги за молчание.

— Не понимаю, почему концерн не взялся за тебя в качестве отличной певицы. У тебя есть всё: прекрасный голос, способность к творчеству. Почему Тайра?

— Тайра не просто собственность концерна. Она родная собственность. То есть дочь одного из совладельцев. Ты же представляешь, как это происходит в богатых семьях? Любимая папина-мамина дочка хочет на сцену? Иди, дочка, выступай! Голоса нет? Найдём ту, которая будет петь за тебя, — отрешённо сказала Луис. — И не просто найдём, но и купим. С потрохами. Только иди, дочка, и красуйся на сцене, которую ты так желаешь… Так Тайра попала на сцену — с моим голосом. Она ведь из очень богатой семьи. Только очень жадная. Родительских денег ей мало. Но слабая. Она быстро устала от фарса, а концерн теперь требует полной отдачи. Деньги-то вон как идут. Поэтому… Стоит ей только выйти замуж за Горана — она наплюёт на всё и пошлёт всех. С нею-то контракт заключают только на год. Могут потом, типа, пригласить и меня же. Причём очень просто: пустят слух, что Тайра хочет уйти на покой и ищет себе замену — свою имита. Меня заставят прийти на конкурс и возьмут. Потому что голос настоящий и мне, попавшейся на бессрочном контракте, платить будут мало.

— Разве на выступления всего лишь имита ходить будут? — удивился Ливей.

— Будут. Сначала мало. Из любопытства. Потом фанаты опомнятся и вспомнят, что меня выбрала сама Тайра. Да и Тайра в первое время отсидеться не сможет. Постоянно будет со мной на сцене — типа, вводить в курс дела и представлять, как свою преемницу.

— Ты хорошо знаешь эту кухню.

— Тайра не первая и не последняя, желающая прославиться на сцене. Всегда найдутся родители, готовые на всё ради своего ребёнка.

— Луис, у тебя есть вирт?

— Давно не пользовалась, но есть.

— Запиши на всякий случай мой номер. Если даже тебя найдут, его присутствию в твоём вирте никто не удивится. Все знают, как мы дружим.

Луис выудила из сумки вирт, с трудом включила его и, заметив, что питания остаётся совсем немного, быстро записала номер Ливея.

— Ливей, а кто такой Орочи?

— Хозяин цветочного магазина. И мой дальний родственник. Он поможет тебе спрятаться. — Ливей покосился на Луис и улыбнулся.

А она, озадаченная, сразу почему-то представила, что прятать её будут где-нибудь в цветочных горшках. Они ведь бывают вон какие громадные — вспомнить только те, что стоят в зимнем саду. Чуть не засмеялась вслух, успела прикрыть улыбку ладошкой и губы прижать пальцами, чтобы растянувшаяся кожа не лопнула на зажившем и не болела. А Ливей между тем чуть повернул голову, но сказал, не оборачиваясь:

— Да и подлечить бы тебя. А то что это…

— Губа заживёт быстро, да и щека затянется… Разве что царапина теперь больше будет, — неуверенно сказала девушка. — Ну и ладно. Я привыкла. Лишь бы кровь не шла и больно бы не было. А что? Орочи — не только владелец цветочного магазина, но и медик?