Имитатор

— Подумаешь? — Девушка зарделась и продолжила: — Но стоило Краузе почувствовать, что запахло жареным — он тут же уходил от нас, как матёрый зверь из западни охотника. Он нашёл каких-то людей, с которыми совершил налёт на склады, и позаботился о том, чтобы никто из них не выжил. Сам же он был уверен, что и на этот раз сумеет уйти.

— Только он не рассчитал сил. Он не думал, что на его пути встанет такой отменный стрелок, как наш Кирилл Петрович! — Птицын беззлобно рассмеялся.

— Помнится, вы раньше не особо жаловали нашего московского товарища, — заметила Вера.

— Но это когда было?

Птицын на некоторое время расслабился, но тут же почувствовал, что его вновь охватывает азарт. Он почесал небритый подбородок и задал очередной вопрос:

— Постойте, а что же тогда с Имитатором — тоже неправильный перевод? Может, его вообще не было?

Вера вздохнула с немым укором:

— Ну вы даёте, Владимир Иванович! Уж теперь-то и не догадаться… Имитатор как раз существует, и теперь я нисколько не сомневаюсь в том, для чего он понадобился немцам. Вы что же, всё ещё не догадались?

— Скорее всего, этот Имитатор — человек, способный подделывать голоса, — рассуждал Птицын, — и если диверсанты уничтожат Левитана и захватят узел связи в Свердловске, то их Имитатор сообщит на всё страну что-нибудь типа того, что немцы захватили Москву…

— …и сделает это голосом Левитана, — уточнила Вера.

— Да-да! Он может сообщить всё что угодно, любую дезу — и все в это поверят. Голос Левитана — это голос страны, голос, которому верят.

— Верят как в Бога — верят безоговорочно.

Птицын почувствовал, как кровь прильнула к голове, потом опустилась вниз, отчего голова до безобразия сильно закружилась.

Приступы… Когда же они прекратятся?

Он сжал кулаки, сомкнул веки и резко раскрыл глаза как можно шире. Вдохнул…

— Что с вами? — прошептала Вера, но Птицын уже сумел оттолкнуть от себя внезапно нахлынувшие немощь и боль.

— Представь, какая начнётся паника! Ну Верка… Итак. — Он хлопнул себя по колену. — Мы и так уже упустили массу времени. Для начала нужно сообщить всё это Фирсову. Он должен будет срочно позвонить своим. Кстати, если он и на этот раз попробует провести всё дело без моего участия…

Он закашлялся и стал нервно потирать руки. Вера глядела на собеседника с некоторой долей волнения.

— С вами всё в порядке, Владимир… Иванович? — прошептала она.

— В порядке — не то слово, в каком порядке! Итак, начинаем действовать! — Птицын уже полностью собрался и с напускной строгостью посмотрел на собеседницу. — Я убеждаю Фирсова, а затем мы с ним едем на Урал. И пусть только кто-то мне помешает в этом!

— Я тоже еду. — Вера надула губы, — Или вы думали, что я вас одного туда отпущу?

Птицын нахмурил брови, и через мгновение оба рассмеялись.

Часть восьмая «Сводка»

«Внимание! Внимание, говорит Москва!..

В течение дня наши войска вели бои с противником на всех фронтах. На ряде участков Западного и Юго-Западного фронтов наши части, ведя ожесточенные бои с противником, продолжали продвигаться вперёд и заняли ряд населённых пунктов…»

От Советского Информбюро: вечерняя сводка от 11 декабря 1941 г.

г. Свердловск… три недели спустя

Глава первая, в которой Алекс Леманн радуется глотку свежего воздуха, а Эльза Зиммер предрекает членам диверсионной группы схватку с целой «армией» русских

Им пришлось ютиться в подвальном помещении, где все стены были покрыты бурыми разводами, по ним бегали тараканы, а с потолка капала вода. Стены пестрили различными надписями, пол был бетонным, а свет проникал через единственное маленькое окошко под потолком. Тусклая лампа, которую они включали на ночь, освещала лишь часть комнаты, которую предоставили Руди Вернеру. Здесь, на двух пустых ящиках, он поместил свою рацию. Третий пустой ящик — поменьше — служил для красавца-радиста стулом.

Как пояснил Урбо Ёстервиц, более комфортного места вблизи пункта проведения операции найти не удалось. Спать приходилось прямо на полу, на уложенных вплотную пыльных и плохо просушенных матрасах. Пищу приходилось разогревать на примусе и есть по двое на ещё одном пустом ящике, который застилали газетой. По нужде ходили в ведро, которое стояло в углу и было завешано шторкой. Данная процедура коробила почти всех, но, как ни странно, вовсе не смущала Эльзу Зиммер. «Когда наши осадили Варшаву, мне приходилось проводить ночи в местах и похуже, — примирительно заявила женщина-снайпер, когда Ёстервиц-Чижов принёс всем извинения за неудобства. — Мы ютились в подвалах не менее ужасных, чем этот. Вокруг спали мужчины, от которых разило потом и шнапсом, а вокруг свистели пули. Ввиду этого в тех подвалах пахло ещё и страхом — ну вы понимаете… Сейчас мы свободны и идём к своей цели, а русские даже не подозревают о том, что мы здесь. Так что уж лучше в этом подвале, чем на передовой или в подвалах НКВД».