Имитация

– Маленький еще такие вопросы задавать, иди «Спокойной ночи, малыши» посмотри и спатеньки, – не к месту сказала Вика.

– Разговаривать с тобой еще, – буркнул я и удалился в свою комнату. Сел за стол, закрыл глаза ладонями. Возникла картинка – мужчина неподвижно лежит в снегу.

– Вот черт, а если его не найдут? – прошептал я. – Надо пойти обратно. Или… Да найдут, наверное. Там же ходят люди.

* * *

В двенадцать ночи пришла мама и сказала, что была на дне рождения у подруги. От нее пахло духами и счастьем. Вика усмехнулась, когда мама произносила фразу «на дне рождения у подруги». Мне не понравилось, что Вика усмехнулась. И не понравилось, как мама, снимая сапог, улыбалась полу – низко наклонила голову, чтобы не видно было улыбку, но я все равно увидел.

III. Риспоста вторая (голос, имитирующий тему, изложенную в пропосте)

Cморщенная рука билетерши. Она выдергивает у меня билет. Улыбается. Ее зубы – желтые и как будто искусственно состаренные. Кто-то сзади толкает меня к зеркалам, но я не хочу.

– Папа, – шепчу я. Оборачиваюсь, но папы всё нет.

Я почти в лабиринте. Хочется плакать, сдерживаюсь изо всех сил. Если папа придет сейчас и увидит, что я плачу, он разочаруется во мне. Оборачиваюсь.

Папа придет. Обязательно придет. Он обещал, что скоро вернется.

Втягиваю губы и зажимаю их зубами. Это всегда помогает сдержать слезы.

Иду по лабиринту. Куда бы ни шел, везде я. Меня много. Я разный. Справа у меня огромные глаза, а слева – чудовищная улыбка. Она больше моего лица. Щупаю губы – не понимаю, улыбаюсь или нет.

Рядом еще лицо – я взрослый. Высокий. В зеркале я взрослый кладу себе маленькому руку на плечо. Нет, это не я. Взрослый – не я. Кто-то другой. Его лицо…

Чувствую на плече руку – она давит. Медленно оборачиваюсь. В вогнутом зеркале вижу, как оборачиваюсь – рот у меня открыт, черный круглый рот, как будто кричащий, но без звука. Я оборачиваюсь целую вечность.

На плече рука. Она – того человека, что зашел за мной следом.

– Стой в очереди вон за тем парнем, – сказал мне папа, прежде чем уйти. – Видишь? Вон тот. Тот.

Черный рот в отражении искажается, раздувается до страшной дыры.

Нестерпимо воняет горячим маслом, пончиками и гнилой листвой. Запах забивает нос, щекотит горло, пробегает ледяными мурашками по спине.

Парень сжимает мое плечо и улыбается.

– Сыграем в четыре руки?

– Папа! – в панике кричу я. Оглядываюсь. Я у будки со сладостями. Папа откуда-то издалека бежит ко мне.

Стремительно приближается и подхватывает меня. Кружит, как в фильме с хэппи-эндом. Глаза – счастливые. Он плачет и смеется одновременно.

– Я нашел тебя.

Крепко обнимает меня. Не помню, чтобы он когда-нибудь так меня обнимал.

– Я нашел тебя, Костя.

* * *

Кости брошены, Костя брошен.

Просыпаюсь от громкого хрипа в горле. Подушка мокрая. Трогаю ее, как будто не верю, что мокрая. Слезы продолжают бежать по щекам. Звук, от которого я проснулся, – не хрип. А всхлип. Несчастье ползет по гортани вверх, чтобы вырваться новым всхлипом, но я глушу его.

Рядом, на одеяле, лежит моя рука. Касаюсь ее – как чужая или мертвая – бесчувственна. Разминаю. Начинает неприятно покалывать.

На часах половина шестого.

Подхожу к окну и долго стою возле. Разглядываю еще темное небо, ветки, фонари, двор. Реальность: когда вглядываешься в нее, сны отступают.

Пытаюсь осмыслить происходящее. Не в первый раз мне снится Тот. Тот самый Тот. Который попадается мне то на улице, то в консерватории. Случайный парень. Он здесь ни при чем, но мне снится, что, когда мне восемь лет, он входит вместе со мной в лабиринт. Мне страшно, а он улыбается.

Что это, шутки подсознания? Зачем оно подсовывает мне в сон лицо реального парня, который не мог быть участником событий моего детства? Ему самому тогда было примерно столько же лет, сколько мне.

Не хочу об этом думать. Когда вспоминаю тот день, у меня ощущение, что меня мучают. Истязают; мне как-то утробно больно – так, что не дотянешься до болящего места, не дотронешься, вообще ничего не сделаешь.

– Папа назвал меня Костей во сне, – неожиданно для себя говорю я вслух и пугаюсь своего тона – безнадежного, почти убитого, глухого, как из-за толщи воды. – А потом какой-то папа звонил мне.

Не буду думать.

* * *

– Где ты был и с кем? – налетела на меня Даша, как только я вошел в консерваторию на следующее утро. Караулила, похоже. Разозлилась: рот кривой, как в мультиках рисуют – волнистой линией. Не знал, что так бывает в действительности.

– Извини, я совсем забыл, – сказал я и понял, что зря.

– Забыл про меня?!

– Нет, я просто… фугу сочинял и завис на этом. А потом поздно было к тебе идти.

– Я звонила тебе домой! Где это ты сочинял свою фугу?!

– Здесь. Взял свободный класс.

– Чем докажешь?

Я достал из пакета нотную тетрадь, открыл, развернул к Даше, чтобы она видела.

– Может, ты ее раньше сочинил, а вчера с кем-то встречался? – Даша сузила глаза.

– Давай в кино сегодня?

– Не уходи от ответа!

– Мы с Геной сдали мой телефон в ремонт, а потом я вернулся сюда. В кино пойдем?